— Это не важно, — сказала она.
— А что важно?
— Учить уроки.
— Нет, а что это — важно?
— Если будешь учиться, узнаешь, что значит важно. — Едва договорив, Эм поняла, что объяснение ее не слишком убедительно, тем более для шестилетнего ребенка. И поспешно прибавила: — Вот выучишь, что означают все трудные слова, и тогда сможешь читать все книги. Все толстые книжки, в которых полным-полно трудных слов.
Странно, но, услыхав про толстые книжки, он ничуть не обрадовался, как бывало прежде.
— Они все врут! — выпалил он. — Не хочу ничего учить. В книжках все врут… про всяких кошек, и про деревья, и… А их вовсе и нету… — И Пол горько разрыдался.
— Не нету, а нет, — поправила Эм и тут же с досадой спохватилась. Как будто это имеет значение, когда их всего-то осталось четверо. Она протянула руку, желая утешить мальчика, но он увернулся.
— Ну, полно, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал по-человечески мягко, ласково, утешительно и зная, что ей это не дано. — Во всяком случае, деревья у нас есть.
Он поднял на нее глаза — лицо его вспыхнуло от негодования.
— Это не деревья! — сердито крикнул он. — Это какие-то противные сорняки. На настоящее дерево можно влезать.
— А мне казалось, ты говорил, что в книжках про деревья пишут неправду, — сказала Эм. На этот раз ей удалось понизить голос почти до шепота: может быть, Пол поймет, что она просто шутит.
Но он в ответ снова расплакался.
— У нас есть деревья, — повторила она. — Во всяком случае, они у нас были. И опять будут. — Будут ли? Надежды мало, но думать об этом не хочется, и Эм не стала думать. — Я видела их собственными глазами. Ведь ты веришь своей Эм, правда? — Она снова протянула руку, и теперь он не стал увертываться. Он уткнулся в ее жесткие, холодные металлические колени.
— Ой, Эм, — всхлипывал он. — Ой, Эм! — Но теперь это уже не были слезы гнева и отчужденности, малыш был с ней. Он плакал об общей потере, так что, будь Эм человеком, она бы, наверное, тоже заплакала. Но она лишь погладила его влажные светлые волосы своими неуклюжими, не приспособленными для этого пальцами и сказала:
— Ну, тише, тише, — но слова эти прозвучали чересчур громко, механически, и она не стала больше ничего говорить, взяла мальчика на руки и принялась покачивать, и он успокоился.
Когда Джей и Элен вернулись с огорода, Эм все еще держала Пола на руках и тихонько его покачивала.
Элен ворвалась в комнату с криком:
— Смотри, что у меня есть! Цветок! Настоящий цветок!
