Не с улицы, нет, не с улицы, а из стен.
Да, эхо голосов доносилось из какого-то невероятно далёкого места, и, прислушавшись, Симона засомневалась в том, что они человеческого происхождения… гортанное карканье, нестройный визг, блеяние, шипение и мерзкий рёв, гулкие безумные песнопения и глухие звуки буйных ветров, несущихся сквозь подземные тоннели.
Боже милостивый, что всё это значит?
Что всё это может значить?
В животе бурлила тошнотворная холодная слизь, на языке — горечь и отвратительная вонь кладбищенского разложения; Симона, чувствуя себя слабой и одурманенной, упала на пол и прижала ладони к ушам: казалось, мозг в черепе закипает от бурления прилившей к голове крови. Звуки становились всё громче и громче, содрогались половицы; казалось, вся комната колышется и трясётся как пудинг. Раздавались чмоканье и чавканье, вопли людей, животных и тварей, которые не являлись ни тем, ни другим… и над всем этим господствовало какофоническое жужжание, от которого у Симоны тряслись кости и стучали зубы. Оно походило на монотонный гул перепончатых крыльев какого-то чудовищного насекомого, спускающегося с неба.
Потом всё прекратилось.
Всё одновременно закончилось, и воцарилась глубокая, неземная тишина, нарушаемая лишь судорожными вздохами Симоны и поскуливаниями Рокки. Кроме этого — ничего. Вообще ничего. В этот раз почти получилось, произнёс голос в голове Симоны. Осталось немного, они чуть не прорвались. Барьер между «здесь» и «там» совсем истончился. Но Симона понятия не имела, что всё это значит. Между здесь и где?
— Хватит, хватит, — сказала она себе. — Ты сходишь с ума.
С трудом сохраняя равновесие, Симона поднялась с пола. Тишина была всеобъемлющей — колоссальный чёрный вакуум, какой, по её представлениям, всегда существовал за краем вселенной.
Она добралась до дивана и плюхнулась на него, вытирая с лица капли пота. Трясущимися руками включила телевизор, потому что ей нужно было услышать чью-то речь, музыку — что угодно, чтобы разрушить эту стену болезненной тишины.
Да, по Си-эн-говорили, но о всяких мерзостях, мерзостях, которые лишь усиливали её психоз… потому что это, наверняка психоз — не могла же Симона слышать всё это, эти ужасные звуки разрывающейся ткани реальности.
Сообщалось, что несколько миллионов человек совершили паломничество в Калькутту, чтобы в Храме Длинной Тени дождаться явления темнокожего пророка, которого они называли просто «Посланник». В Азии и на Ближнем Востоке вспыхнули пограничные стычки. В Индокитае свирепствовала чума, в Секторе Газа лилась кровь, небо над Эфиопией затмили огромные стаи саранчи, а иранцы в полной мере признали факт обладания несколькими десятками водородных бомб, каждая из которых эквивалентна пятидесяти миллионам тонн тротила. С их помощью, посредством синхронизированного ядерного взрыва, который приведёт к тому, что называли символическим «Глазом Азатота», они вскоре «вознесутся на небеса в черных объятьях судьбы». В Восточной Европе террористическая организация, называвшая себя «Черным Братством» или «Бригадой Аль-Шаггога», сжигала христианские церкви, еврейские синагоги и мусульманские мечети, называя их «местами крайнего богохульства, которые следует искоренить, дабы очиститься, прежде чем с Темной Звезды сойдёт повелитель, и Великий Отец восстанет из затонувшей гробницы…»
