«Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства»[41].
Истребление индейского населения в Америке потребовало притока новых подневольных тружеников, приспособленных для работы на плантациях и в рудниках. Таких можно было найти в Африке, и притом задешево— за алкоголь, недорогие ткани и украшения, а то и вовсе обманом и принуждением.
Для удовлетворения растущего спроса на «черную слоновую кость» потребовалась, разумеется, более совершенная «методика» ее добычи. Уже недостаточно было просто заманивать доверчивых жителей побережья на борт кораблей или торговаться с их вождями из-за «всего-навсего небольших партий живого товара». Теперь приходилась предпринимать поистине разбойничьи набеги на негритянские деревни, предваряемые тщательной разведкой; случайная добыча сменилась планомерной, хитрость — насилием.
Португальцы, однако, предоставляли самим африканцам заниматься добычей рабов. Они заключали договоры с вождями прибрежных народов, и в обмен на «плоды цивилизации» вождь либо продавал собственных подданных, либо объявлял войну соседям, совершая на них разбойничьи набеги или просто шантажируя их. «Так африканцы стали кузнецами собственного упадка лишь ради рабовладельческих устремлений европейцев», — пишет по этому поводу Жан Сюре-Каналь.
Рабовладение существовало тогда во многих районах Африки, историческое развитие которых находилось на переходной стадии от завершающей фазы первобытно-общинного строя к раннеклассовому обществу. Однако такое рабовладение носило по преимуществу патриархальный характер, то есть в повседневной жизни раб не слишком отличался от прочих людей. Рабы жили в большой семье их владельца или же в обособленных поселениях. У рабов, разумеется, не было права голоса при решении каких-либо вопросов. Правда, у многих африканских народов общественное положение раба во втором поколении улучшалось, а внуки раба (особенно если один из родителей был «свободным» могли уже быть уравнены в правах со «свободными».
Однако до тех пор никогда еще рабы не становились «товаром массового спроса» в заморской торговле, не использовались в качестве столь желанной для европейцев «туземной валюты». Рабовладение переродилось в работорговлю, которая стала определяющим жизненным фактором, оно превратилось в жестокую, бесчеловечную куплю-продажу рабочей силы.
