Трудно даже подсчитать, сколько раз за два года, даже со всеми отлучками из Ханоя, слышали мы этот отнюдь не ласкающий уши вой. Бывали дни, когда сирены звучали по 15–18 раз в сутки, сначала при объявлении тревоги, а затем гораздо чаще. Все это означало огромную нервную нагрузку для ханойцев и тех, кто провел с ними эти годы.
Несмотря на внешнюю обыденность существования, все, кто жил в Ханое, ощущали нависшую над ними опасность. Хотя, впрочем, и это ощущение тоже стало обыденным.
В 1967 году война шла по восходящей. В Южном Вьетнаме американцы пытались проводить крупные наступательные операции. Первые недели после новогоднего перемирия по лунному календарю: обстрел территории ДРВ из дальнобойных орудий через демилитаризованную зону, начало обстрела морского побережья ДРВ кораблями седьмого американского флота, первые мины, сброшенные в реки южных провинций Северного Вьетнама, бомбардировки Хайфона, металлургического комбината в Тхайнгуене, электростанции Вьетчи. Тень воздушной войны после четырехмесячного перерыва вновь нависла над Ханоем.
…25 апреля 1967 года. Первый на моей памяти налет. Бомбят Залям. В домах дрожат стекла от взрывов. Грохот стрельбы из всех видов оружия. Самолеты, кажущиеся издали игрушечными, ныряют за Красной рекой. Американские летчики где-то рядом с тобой, мчащиеся со скоростью сотни километров в час, натренированные, обученные, крепкие. Над Залямом поднимаются столбы дыма. Небо в оспинах разрывов. Белый след ракет. И радостный, хриплый возглас из тысяч пересохших глоток:
— Бан жой! (Сбит!)
Разваливаясь на части, над Залямом падает самолет.
Первый налет. Потом полтора месяца бомбили то Ханой, то его окрестности.
В Кимлиене — гостиничном городке, где жило тогда большинство наших специалистов, — дисциплина соблюдалась весьма условно. Бомбежки шли где-то рядом, и Кимлиен был эвакуирован к осени 1967 года, когда ожидали налетов на железную дорогу, городской вокзал. И то, что в Ханое среди наших не было убитых и раненых, объяснялось чистым везением.
Опасность осколков мы почувствовали в первые же налеты. Цокот падающих осколков от зенитных снарядов был отчетливо слышен во время боя. Иногда они падали густо, иногда редко — при налете лучше было сидеть в укрытии. По тому, как после сирены вел себя человек, можно было сказать, давно или недавно он приехал в Ханой и был ли он или не был еще под бомбами. Если наш товарищ, хотя и не бежал в укрытие, а стремился остаться под каким-либо навесом, это означало, что он старожил. Если же, демонстрируя храбрость, он лез на открытое место и гордо и, может быть, даже действительно безбоязненно озирался вокруг, изучая грохочущий небесный свод, то было ясно: это новичок.
