Это уже мой второй визит к амилю. В первый раз я приехал к нему в декабре 1959 г. и был любезно принят на гостевой половине дома. Мы сидели на подушках в комнате, из окон которой открывался вид на раскинувшийся внизу Таизз, и жевали кат. Семилетняя дочь амиля Шахия подносила воду, фрукты, печенье. Было очень интересно видеть, как эта красивая девочка уже сознавала и понимала свою роль хозяйки дома. Когда стали собираться мужчины, отец отослал ее на женскую половину. Это несколько расстроило Шахию, но в то же время, видимо, и льстило ей: она была довольна, что ее уже считают женщиной и скрывают. от нескромных глаз. Ведь знатные женщины из горного Йемена, особенно из семей сейидов, никогда не появляются перед посторонними с открытым лицом.
Итак, я снова у амиля. В приемной набилось много народу из числа местной знати и богатых крестьян. К полудню амилю приносят пучки ката. Они почему-то ему не понравились, и он, бросив их к ногам принесшего кат аскера, приказывает доставить другой: у него гость, которого он хочет угостить самым лучшим катом. Через четверть часа уже все гости лениво перекатывают за щекой все увеличивающийся комок ката. Рядом стоят термосы с родниковой водой и кальяны. Я сижу по правую руку от амиля. Так йеменцы сажают почетных гостей. Часто тот, кто хочет особо подчеркнуть свою дружбу с каким-либо высокопоставленным лицом, подсаживается к нему справа без приглашения. Из подушек и одеял для гостей устраивают ложе. В то время как все сидят на подушках, дорогие гости полулежат. Этот порядок соблюдался во всех домах — от бедняцких до королевского дворца.
Мы курим с амилем один кальян. Немного пососав резной деревянный мундштук, он вытирает его рукой и передает мне. Я беру мундштук и, немного повременив, как это делают йеменцы, начинаю тянуть в себя крепкий дым, стараясь, чтобы. в стеклянном сосуде, соединенном гибкой трубкой с горелкой, булькнула вода. В комнате с закрытыми, окнами душно и жарко. В воздухе стоит крепкий запах табака и сладковатый терпкий запах ката. Все молчат. Только время от времени в комнату входит солдат и подает хозяину скатанную в тонкую трубочку записку.
У таких чиновников, как «миль, нет строго определенных часов работы. Даже в пятницу, выходной день у мусульман, к нему могут обратиться с просьбой разобрать то или иное дело. Так было и на этот раз. Амиль разбирает дело о краже ката. Один аскер взял у женщины пучок ката, пообещав заплатить позже, но обманул ее. И вот теперь она пришла с жалобой. Солдат, тощий, с прыщавым лицом парень, в синей юбке — футе, белой рубахе и застиранной жилетке, снял свои сандалии у порога и, стоя перед развалившимся на подушках амилем, что-то бормочет в свое оправдание, называя его «мавляна»: («владыка наш»). Амиль все же признает солдата виновным и приказывает заковать его в кандалы — весьма распространенный в монархическом Йемене способ наказания за легкий проступок. Солдат вынимает из ножен джамбию и кладет ее к ногам амиля. И только тогда, когда джамбия будет возвращена солдату, его раскуют и он сможет считать себя свободным.
