В середине XVIII в. в конюшнях известного фаворита Екатерины II графа Алексея Григорьевича Орлова, удалившегося на покой после бурных событий, связанных с убийством Петра III, был скрещен арабский скакун Сметанка; привезенный из Хиджаза в Россию, с голландской кобылой, от которой родился жеребец Полкан. Родоначальником породы знаменитых орловских рысаков считается потомок Полкана жеребец Барс I. В окончательном формировании орловской породы приняли участие английская чистокровная, датская и мекленбургская породы, в жилах которых течет кровь арабских скакунов.
В конюшнях Таизза много лошадей, которые сохранили достоинства арабской лошади пустыни. Одну из них, короткую, высокую, с тонкими стройными ногами и маленькой головой, мне не раз приводили для загородных прогулок. Как-то я видел, как на водопой выводили лошадей, принадлежавших королевской семье. Первым из конюшни показался горячий жеребец буланой масти. Его шею охватывала тесемка с двумя кожаными мешочками, в которые были зашиты молитвы. Этого королевского коня первого отбора звали Дьявол. Второй конь, каурой масти, принадлежал принцу. Ибрагиму. Он считался самым быстрым конем королевской конюшни в Таиззе, хотя, как и первый, был несколько тяжеловат для арабской породы. Затем вывели еще одну, нервно перебирающую ногами лошадь светло-серой масти. У нее на шее была тонкая веревочка, на которой висели кожаный кошелек и металлическая трубочка. В кошельке помещался отрывок из Корана, в трубочке — предсказание судьбы.
Простые йеменцы убеждены, что судьба «каждого из них предопределена Аллахом и что тот, кому суждено умереть от кинжала, никогда не умрет от болезни или от пули. Такие предсказания, составленные сейидами или магами, йеменцы называют «китаб» и носят в серебряной трубочке, закрепленной у пояса.
Видимо, и судьба этой лошади была уже предопределена и записана на листке бумаги, вложенном в металлическую трубочку.
В декабре 1959 г. в Таизз вместе с французским консулом в Адене Картоном прибыл французский чиновник Фризанрош. Наслышавшись о великолепных лошадях в Йемене, он решил покататься верхом. Ему привели эту лошадь с амулетами. Фризанрош резко вскочил на нее, она рванула, и он, вылетев из седла, упал на левый бок и сломал руку. Я видел этого француза с рукой в гипсе на приеме в миссии Великобритании по. случаю приезда в Йемен английского Губернатора Адена Уильяма Люса.
Однажды ранним декабрьским утром я выехал верхом на гору Сабр, чтобы нанести визит одному йеменскому чиновнику. Сразу за городом дорога сворачивает к цитадели и взбегает на скалу Серпантином. Подъем очень крутой, и выносливый эфиопский мул с трудом поднимается в гору. С середины скалы открывается вид на Таизз. Среди, серых, окруженных садами жилых домов белыми пятнами выделяются таиззские мечети. Возвышаются минареты мечети Ашрафия, чуть поодаль — наклонный минарет мечети Музаффара. Муравейник базара почти не виден: его закрывают трех- и четырехэтажные дома. В цитадели, к которой я держу путь, ранее содержались заложники — дети и племянники шейхов йеменских племен.
