Там было тысяч десять-двадцать животных, а может быть, и тысяч двести. Массивные черепа, крупные зубы со стертой и потрескавшейся эмалью, тазовые и бедренные кости, скелеты ископаемых животных, нанизанные друг на друга и наполненные осадочными породами, а среди них вкраплены скелеты антилоп и лошадей. Мы шли вдоль этого пласта толщиной в полтора метра, и все оставалось без изменений — везде та же концентрация костей. Носороги — не такие древние животные, как динозавры, они принадлежат степной фауне, которая возникла лишь в эпоху эоцена, около шестидесяти миллионов лет назад.
Все они погибли одновременно.
Возможно, волна паводка гнала животных, собрав их со всех окрестностей. Однако можно также предположить, что на плодородной почве в благоприятном климате животные жили огромными стадами, поскольку могли прокормиться. Вода еще долго несла затопленные тела, пока не выбросила их в неглубокую выемку, которая медленно просыхала. Так медленно, что мягкие части тела успели разложиться, а кости — смешаться и плотно спрессоваться, образуя монолит с осадочными породами.
В Алтан-Тээли было пятеро поляков и четверо монголов. Две недели мы вынимали кости, заливая их парафином и бинтуя, предупреждая трещины. Чтобы обнажить один череп, иногда приходилось кайлом и долотом разбивать два других. Когда мы так работали, мне пришло в голову, что хорошо бы вернуться сюда еще как-нибудь, осесть на три-четыре года, построив настоящий дом, извлечь скелеты и расставить по степи несколько сот, а может быть, тысяч, так, как это делают в музеях.
Двадцать четвертого мая, желая показать природе свою независимость и наконец начать упорядоченную лагерную жизнь, мы решили пообедать на открытом воздухе за столом, сложенным из ящиков около домика-кухни. Так мы обычно делали во всех экспедициях. В миг суп покрылся пленкой песка и начал фонтанами брызгать из тарелок под порывами ветра. Делая вид, что все идет, как надо, я попытался поднести ко рту полную ложку супа. Ветер тут же выдул его, суп залил глаза.
В ущельях было то же самое. С полными песку глазами мы ползали в поисках скелетов, прижимаясь к земле. Как-то, лежа таким образом и оскребая долотом песчаник вокруг какой-то кости, я внезапно почувствовал тепло, излучаемое скалой, она была нагрета солнцем. Что-то во мне изменилось, я понял, что песок уже не мешает мне. Чистые сухие красные и белые песчинки набились в волосы, в уши, под рубашку. В соседстве с ними прекрасно можно было жить — они тихонько скользили по лицу и рукам, шелестели в одежде. Я перестал сопротивляться. Мне удалось перейти некую границу, и я на короткое мгновение оказался по ту сторону, вместе с животными, мог спокойно уснуть в углублении скалы и дышать ветром. Я поставил ногу рядом с коготком, лежащим в песке. У него не было рогового покрытия, и миллионы лет назад он был разрушен. Осталась лишь косточка, белая, крючковатая, последний сустав пальца динозавра. Подняв глаза, я увидел чуть выше на склоне хвостовой позвонок. Стал смотреть дальше. Кости были рассыпаны на куче обвала, они падали откуда-то сверху. Я высмотрел их в отвесной стене — что-то торчало на уровне второго этажа. Стал карабкаться к ним, взбираясь по выступам, повис, держась двумя пальцами левой руки и упираясь носками башмаков. Выколупанные из стены кости складывал в шляпу, висящую на шее. Я откопал все кости задних конечностей и часть позвоночника небольшой ящерицы; черепа, к сожалению, не было.
