За юртами, к западу находилась пустынная впадина, одно из последних мест, которое населяли динозавры перед тем, как исчезнуть с лица земли. В ней мы проведем несколько месяцев. Сейчас ее прикрывала завеса пыли, хотя ветер уже утих. Впервые мы приехали в столь раннюю пору года, поэтому нас не покидали опасения, что ветры и бури будут сильно докучать нам до самого конца мая.
В помещении класса на досках мы разложили надувные матрацы. Циприан спугнул кота. Черный зверь с янтарными глазами, огромный, как ягненок, бесшумно упал из люка в потолке на спальные мешки — огонек свечи не шелохнулся. Помчался в сени, вернулся, привлеченный молоком, которое налил Циприан, попил и позволил себя погладить. Кот выходил и возвращался несколько раз, выгибал спину, заглядывал в глаза. Я погладил его, и тут что-то недоброе ударило мне в голову — я с силой провел рукой против шерсти, посыпались искры. Мурлыканье прекратилось, спина напряглась. Кот попятился, пристально взглянул на меня, вдруг выбросил вперед лапу, хватил по руке когтями, цапнул зубами. Затем неспешно удалился и больше в этот вечер не вернулся.
Уже улегшись в спальный мешок, я спросил:
— Что вы скажете, Панове, если я заберу в Улан-Батор одного Эдека, а вы дождетесь остальных здесь?
— С удовольствием! — возликовал Томек. — Я спокойно проведу обследование движущихся дюн…
— Порядок! — сказал Циприан, потирая руки. — Еще несколько дней свободы! — он откровенно радовался.
За те дни, что мы провели вместе, я имел возможность убедиться, что Циприан станет «непокорным духом» коллектива. Такая экспедиция, как наша, здесь, в Гоби, в пустынной местности, — все равно что высадка на другой планете. Ограниченное время, строго определенная цель. Участники обязаны полностью сосредоточиться на общем задании. Приходится менять привычный образ жизни, отказаться от своих привычек, держаться дисциплины, похожей порой на школьную, а иногда и на военную.
Циприан прекрасно понимал это и вел себя соответственно. Однако сознание, что он себе не хозяин, камнем лежало у него на душе. По крайней мере раз в день, для психопрофилактики, он находил повод, чтобы напомнить остальным, какой рабский образ жизни они сами для себя выбрали. Он провозгласил принцип: человек должен работать только тогда, когда он без принуждения и приказов будет внутренне готов к этому. По выражению лица Циприана, несущего неподъемный ящик, легко было понять, что работать он еще не готов.
