Мы сразу крепко заснули. После полуночи я просыпался на короткое мгновение, ощущая глубокую, абсолютную тишину, молчание ночи, неподвижность планеты. Подумалось даже, что, может быть, это чистая случайность, что мы — не ночные существа, как совы или ежи. Ночной образ жизни сильно повлиял бы на сознание человека. Наша жизнь всегда проходила бы под звездами, и мы постоянно заглядывали бы в бездну небес, все больше убеждаясь в том, что в мире существует нечто, нам непонятное, и ничто не может спасти нас от угрозы, таящейся в пространстве.
К счастью, день избавляет от этого ощущения. Голубой свод покрывает землю, он непрозрачен, кроме того, землю заслоняют тучи. Этот светлый купол над нами наполняет нас покоем, ограничивает мир, уменьшает его, приближает его к нашим меркам. Когда вечером разверзается бездна, мы укрываемся под крышами, прячемся от раздвигающегося до бесконечности пространства и засыпаем, чтобы не думать о нем.
На двести пятидесятом километре от столицы дорога сильно вытянутой буквой S вплелась в неглубокое ущелье между двух скал. Разбрасывая во все стороны гравий, машина вынырнула из-за камней, и перед нами открылась бездна. Не глубины — дали. То, что охватывал взор, было больше чем пейзаж: это была часть планеты. Перед нами простиралось пространство, с поверхностью, словно снятой бульдозерами. Казалось, что это они, поработав, оставили после себя цепочки бугорков. Не было видно ни одного стебелька, ни одной травинки — только распростертое нутро земли. Рана, нанесенная эрозией и сжигаемая солнцем. Желтые лавины песков, отвалы красного ила, ослепительно белые россыпи.
За едва заметной складкой у горизонта просматривалась светлая полоса мергелей. Но это был не предел. За ними глаз обнаруживал почти растворившиеся в воздухе малиновые песчаники, обрамленные полосой застывшей лавы. Все небо, как одно огромное солнце, излучало ослепительную белизну.
Похожие места я видел и прежде и давно к ним стремился. Мне всегда казалось, что там нет ни животных, ни людей. На этот раз я был совсем рядом с притягивавшим меня пространством, но оно отодвинулось влево и вскоре осталось позади. Машина пошла на подъем в сторону вулкана. Базальтовая скала огромным зубом торчала из осадочных пород. За полуразрушенным кратером с трещиной посередине начиналась равнина.
Машина разогналась на ровной поверхности, кузов перестало трясти. Мы мчались по бескрайней плоской равнине среди озер и проток. Я смотрел на бесчисленные островки и полуостровки, на косы, далеко уходящие в разливы озер, и среди них не мог разглядеть дороги. На мелководье стояли верблюды и лошади, вода покрывала лишь копыта. На зеркальной поверхности озер отражались горы. В отдалении бродили стада. Вода казалась голубой и чистой. Со скоростью шестьдесят километров мы направили машину прямо в эту «воду»; нам хотелось разрезать неподвижную гладь колесами, высоко, выше машины взметнуть брызги. Но призрачная «вода» миража с такой же быстротой отступала перед нами, обнажая раскаленный шлак на корке затвердевшей глины. При нашем приближении съеживались и исчезали стебли тростника и шумящие на ветру заросли, превращаясь в россыпи камней.
