— А что на счет смены места вашей дислокации?
— Слишком много вопросов на сегодня, — ухмыляется он, по-прежнему сосредоточенно глядя на дорогу. — Теперь моя очередь. На твоем запястье новый ожог?
Я бросаю беглый взгляд в сторону браслета, окруженного многочисленными волдырями, и вновь перевожу взгляд на дорогу.
— Да, я…
— Когда в последний раз ты читала дневник Евы? — его настороженный голос перебивает мысли.
— Вчера перед сном, — беспрекословно отвечаю я, пытаясь понять, что он задумал.
Парень коротко кивает каким-то своим мыслям, не отрываясь от дороги. Пару минут он молчит, совершая очередные трюки на проезжей части с многочисленными препятствиями и, выруливая на знакомую улицу, тормозит возле бывшей забегаловки с разбитыми витринами. Рон выходит из фургона и хватает за собой рюкзак, не забывая забрать ключ зажигания, утопающий в его ладони.
— У меня есть безумная мысль на этот счет, но только не смейся, — заявляет он невозмутимым голосом, заранее предугадывая, что я никогда не засмеюсь. Выходя из автомобиля вслед за ним, я направляю пристальный взгляд в сторону повстанца, дожидаясь его безумных предположений. — Думаю, этот браслет не для отслеживания твоих координат. С помощью него они контролируют прожитые тобой эмоции и воспоминания, вырывающиеся наружу.
Я внимательно осматриваю серебряный браслет, сопоставляя имеющиеся факты с предположениями повстанца, и наблюдаю, как его корпус переливается под лучами редчайшего лондонского солнца. На нем крупным шрифтом выгравировано название корпорации, которая увековечила свое имя в новейшей истории человечества.
За прошедшие несколько недель, находясь вдали от корпорации, браслет обезвредил меня током лишь три раза: впервые это произошло в день знакомства с повстанцами, как только я приняла ребенка на руки; последующие разы это случалось лишь тогда, когда я зачитывалась строками из дневника Евы Финч.
У всех событий так или иначе есть одно связующее звено — прошлая жизнь девушки.
Ее воспоминания, запечатленные на бумаге, в той или иной степени пробуждают во мне неопределенную бурю эмоций, и как только начинает зарождаться самый слабый огонек — браслет тут же подавляет его посредством тока, путает все карты и в буквальном смысле заставляет ощущать лишь боль.
Ничего, кроме боли, ничего, кроме боли, ничего, кроме…
— Выезжаем на рассвете, — хладно бросает Рон через плечо, когда мы вступаем в знакомые просторы библиотеки. — И без опозданий.
