Не дождавшись конца пресс-конференции, та девушка поднялась, лишь мельком взглянула на меня, повесила до сих пор лежавший на полу фотоаппарат через плечо и, не прощаясь, не извиняясь, ушла. Если это и была демонстрация, то нужно отдать ей должное - она была достойной и в чем-то справедливой. Атлет проводил ее взглядом и прямо воззрился на меня. Его глаза говорили - и это наделали вы! Лгать вообще нехорошо, а тем более женщине...
Я был смущен, но скрыл, старался скрыть это за безразличием. Кто-то в голос хохотнул, наблюдая эту немую дуэль, и я понял, что меня разоблачили и в этом, но не шел на попятную, не хотелось предавать ни мальчишек, ни свое детство, которое вдруг стало близким; и я упорно молчал - мальчишки не давали говорить, они комом перехватывали горло, тянули к себе, на тот мокрый гранит в порту Вальпараисо.
...В один из первых дней пребывания в Чили, в Сантьяго, сразу же после просмотра "Чайковского", была устроена пресс-конференция. Журналистов было человек тридцать-сорок. Переводчик запаздывал; ожидая его, мы мирно болтали, шутили. Какая-то женщина сказала, что большая радость ждать, а потом видеть мою новую работу, и представила мне трех-четырех человек, которые в конкурсе прессы на лучшего иностранного актера года назвали меня в "Гамлете". Они дружно и мило кивали головами.
- И вот теперь "Чайковский",- продолжала она,- скажите, вы, должно быть, очень любите свою профессию?
У меня от радости, что напал на знакомую и бесконечную тему, как у той вороны в зобу дыханье сперло, и я стал объяснять, что люблю, но вместе с тем и ненавижу, так как нет второй такой же специальности, профессии, где человек сам, по доброй воле стал бы себя взвинчивать, накачивать, истязать - это же ненормально. Не случайно,- продолжал я,- по статистике ООН, одно из первых мест по душевным заболеваниям из всех профессий мира держат, увы, актеры.
...О том, что Альенде будет на премьере "Чайковского", мы узнали всего лишь за два-три часа до сеанса. Были предположения, разговоры, но конкретно - ничего. Флер смотрела своими огромными, немигающими глазищами и была завидно невозмутима, как при "нет, он не будет", так и при "он будет обязательно". Ее глаза были столь огромными, что, видя их впервые, все время хотелось спросить владелицу их: а что, собственно, удивительного я говорю? Я позавидовал ее умению владеть собой, вернее, быть собой. Накануне премьеры за столом в ее уютном доме она тихо сказала мне, что звонила Ортенсия, жена Сальвадора Альенде, и они выделили время для встречи с фильмом о великом русском композиторе. Флер также сообщила, что фильмом "Чайковский" начнется большая, по всей стране, кампания по сбору средств на обувь для бедных подростков. "Ни одного ребенка в Чили без ботинок",сказала она тихо и вопросительно посмотрела на меня, понял ли я ее; а я долго не отвечал, потому что вслушивался в простые, без какого бы то ни было пафоса слова "Ни одного ребенка в Чили без ботинок". "Было бы неплохо,- продолжала она,- если бы, приветствуя Сальвадора со сцены, вы как-то отметили это обстоятельство, потому что в зале будет ведь дипломатический корпус и пресса столицы. Хорошо бы, чтобы эта кампания была подхвачена всеми присутствующими".
