Окунувшись в ежедневные привычные заботы, Ренси был почти счастлив, что остался в Саисе и что мог снова заниматься любимой работой. Для ощущения полного счастья ему не хватало лишь одного: Мерет.
Закончив обтёсывать кусок элефантинского гранита, который называли также сиенитом, Ренси почувствовал, как ноют от усталости плечи и спина. Он подумал, что заслужил полноценный отдых, и решил на пару дней уехать в Саис. Он вышел к берегу реки и попросился в попутчики к управлявшему баркой торговцу финиками. Спустя какое-то время Ренси шёл по знакомой тропе к белеющему вдали храму, окружённому глыбами гранита и алебастра. Вокруг храма, где он когда-то работал над росписью потолка и где впервые увидел Мерет, царило затишье. Оказавшись у дома Анху, Ренси со стыдом признался себе в том, что непозволительно долго не навещал зодчего, человека, которого почитал как своего отца.
Дверь открыл Ипи, один из учеников зодчего и его правая рука. Ренси поразился необыкновенной бледности его лица и тусклым взором обычно живых блестящих глаз.
— Что случилось, Ипи? О чём слёзы? — с тревогой спросил у него Ренси.
— Зодчий Анху в безнадёжном положении. Давно не встаёт с постели, ничего не ест и почти не пьёт, — печально ответил тот, впуская ваятеля в дом.
— Он болен?
— Несчастный случай. Плохо установленное перекрытие в одном из залов храма обрушилось как раз в тот момент, когда зодчий осматривал этот зал. У него переломаны рёбра, кости обеих ног… Чудо ещё, что остался жив!
Зодчий лежал, закутанный полотняными покрывалами, точно спелёнутая мумия; лицо высохло и потемнело, глаза, обведённые синими кругами, страшно ввалились. Однако при виде Ренси в них затеплилась радость.
— Ренси! Я слышал, что тебя позвали на храмовые работы, — произнёс Анху неузнаваемым, каким-то свистящим голосом. — Это меня обрадовало… Было бы печально потерять такого ваятеля, как ты…
Ренси смущённо опустил глаза, словно слышал похвалу из уст зодчего в первый раз.
— Поскольку ты в Саисе, — с трудом переведя дыхание, продолжил Анху, — это означает, что тебя снова наняли. Любопытно, кто?
— Фараон Тахарка, — ответил Ренси и торопливо прибавил: — Вернее, его сестра, госпожа Шепенупет.
— Что же ты намерен изваять для его величества, да будет он жив, невредим, здоров?
— «… И вошли они в свою плоть из всякого дерева, всякого камня, всякой глины и обернулись ими», — в ответ Ренси процитировал строки из знаменитого мемфисского трактата.
