Обычно, когда я рассказывала об этом, люди сначала удивлялись, потом выспрашивали подробности. Ну, вроде того: какую басню читала на экзамене и не видела ли кого-нибудь из знаменитостей. Я охотно делилась впечатлениями, и это как бы ставило меня на ступеньку выше собеседника, ведь я же пусть и опосредованно, но соприкоснулась с миром высокого искусства. Можно сказать, готова была принести себя в жертву этому миру.
А Юка просто посмотрела на меня и сказала:
— Не получится из тебя актрисы, поступи лучше куда-нибудь ещё, пока не поздно.
— Это ещё почему? — оторопела я.
— Только не обижайся. Физиономией ты не вышла, — и как ни в чем не бывало отсалютовала мне бокалом.
Так я стаза Юкиной секретаршей.
Я ненавижу свой будильник. Готова запустить им с размаху в стену, выбросить его с пятнадцатого этажа, растоптать каблуками или просто садистски разобрать на безобидные винтики. Нехитрая мелодия, издаваемая моими электронными часами, ассоциируется у меня с адскими муками пробуждения. Я убежденная сова. К тому же по утрам я похожа на спившегося Карлсона — оплывшее лицо, взлохмаченные волосы и воспаленные щелочки красных глаз.
— Ну зачем, зачем вставать так рано? — сонно бормочет Юка, плотнее закутываясь в тяжелое одеяло.
— Это не рано. Семь часов уже, — зевая изо всех сил, говорю я, — я обещала Генчику уложить его парашют.
— Генчику, — Юка открывает глаза, — да, что только не сделаешь ради любви.
Я запускаю в нее подушкой. Изо всех сил.
— При чём тут любовь? Я работаю укладчиком парашютов.
— Ага, я знаю, — издевательски улыбается, — только обычно спишь до полудня, а сегодня встала в семь. Генчик же попросил.
Я надменно пожимаю плечами и молча выхожу из комнаты. Все равно она всегда права, и мы обе это знаем
На старте есть небольшое кафе, которое работает с самого рассвета. Я прошу чашку кофе, мне подают пластиковый стаканчик, и кофе в нем почему-то холодный.
— Не спится, Настенька? — улыбается буфетчица. Она всех знает по именам и некоторых даже кормит в долг.
— Да вот Генчику обещала парашют уложить на первый взлет, — объясняю я, прихлебывая кофе.
— Генчику? Сомневаюсь, что он проснется на первый взлет. Они тут вчера гуляли всю ночь.
Проснется, — уверенно говорю я, — договорились же.
— Ну а Лика где?
— Спит, наверное.
Ликой она называет Юку. И вообще, все на аэродроме называют Юку Ликой.
В половине восьмого на старте появляются сонные парашютисты. Их немного — основная масса отдыхает от вчерашней гулянки. Вообще, приезжают на аэродром не прыгать, а пообщаться. Погонять ночью на машинах по взлетной полосе, марихуану покурить — в кругу близких друзей.
