— Нет уж. Сама справлюсь.
— Я так одинока, Настя. Если бы ты знала. Ты думаешь, я не замечаю, как люди ко мне относятся?
— Все к тебе хорошо относятся. Не говори глупости.
— Да они меня ненавидят! — воскликнула она, — девчонки завидуют. А мужчины… Они ненавидят меня за то, что я сильнее их. У меня никогда не было романа, Настя. Даже у тебя был роман с этим уродцем Генчиком.
— Он не…
— Да брось ты, — поморщилась она, так похожая в тот момент на Юку прежнюю, — сама знаю, что не уродец. Он красивый, Настя. У тебя был роман с мужчиной. Причем красивым. А у меня — никогда. Только секс.
— Ты преувеличиваешь.
— Если только самую малость. Ладно, я вижу, что я тебе уже надоела. Пойду умоюсь и возьму раскладушку.
Она отвернулась к окну. Чёртова Юка! Знала, зараза, чем меня пронять. На меня такая тактика всегда действовала безотказно. Минуту назад я почти её ненавидела, а сейчас где-то в районе солнечного сплетения пульсировала жалость.
Жалость к этой несносной девице в дырявых чулках, которая серьезно рассматривала в оконном стекле свое невероятно подурневшее отражение.
— Юка, ну зачем ты так… Ты же знаешь, что мне не всё равно.
Я погладила её по плечу.
Она обернулась — в разноцветных глазах стояли слезы. Слезы Юке шли. Она даже перестала казаться мне уродиной. Во взгляде тотчас появлялась некая туманная глубина. И даже осыпавшаяся тушь стала выглядеть как-то иначе, во всяком случае не так уж и неряшливо.
— Правда?
— Конечно.
Она протянула руки, и мне пришлось её обнять. Юкин мокрый нос уткнулся в мою шею. Я погладила по спутанным волосам.
— Настя, ты самая лучшая моя подруга.
— Спасибо, — растрогалась я, — а теперь я пойду спать. А ты выпей чаю и тоже ложись.
— Да, хорошо, — сказала она, не подумав отпустить меня, — Настенька, ты такая красивая, такая добрая. Я бы на твоем месте ни за что так не смогла… Можно я тебя перед сном поцелую?
«Этого ещё не хватало», — подумала я.
Юка смотрела на меня беспомощно. Её красивый крупный рот плаксиво искривился. Ну разве могла я сказать нет? Как я могла сказать нет?
— Хорошо.
Я вытерплю. Один раз. Больше такого не повторится.
Я завтра же отберу у Юки ключ. Один-единственный поцелуй, ничего, она заслужила. Ей ведь тоже нелегко, и завтра утром она будет чувствовать себя униженной.
Она будет злиться на себя саму — за то, что явилась ко мне жалкой и заплаканной. Она мне непременно нахамит, но я не обижусь, потому что буду знать, что это просто защитная реакция.
