Выступая сразу после Пасхи, когда Муссолини вторгся и оккупировал Албанию, Черчилль поставил вопрос, на который нет ответа до сегодняшнего дня. «Как случилось, – удивлялся он, – что накануне богемского произвола министры позволяли себе эйфории и предсказывать „начало золотой эры“? Как случилось, что на прошлой неделе с такой тщательностью соблюдались все праздничные обряды, когда было очевидно приближение исключительных событий, последствия которых пока невозможно предвидеть?»
Действительно, как это случилось? И был ли Черчилль прав, освободив секретную службу от своего осуждения? Любопытной чертой в обоих случаях было то, что не только министры короны оставались в очевидном неведении относительно надвигавшихся критических событий, но в таком же положении оказались и члены имперского Генерального штаба и штабов всех родов войск, которых это непосредственно касалось. Ни армия, ни адмиралтейство не предприняли предварительных мер на случай похода Гитлера на Прагу или итальянского вторжения в Албанию месяцем позже. Наоборот, британский средиземноморский флот был разбросан, а один из его главных кораблей стоял на якоре в порту Неаполя.
Между тем это еще не конец истории. Она едва только началась. Мы должны согласиться с Черчиллем, что секретная служба знала о намерениях Гитлера и планах Муссолини. Нам известно от сэра Александра Кадогана, что он получил от разведывательной службы предупреждение, от которого волосы встают дыбом, в субботу, 11 марта. Мы также знаем, что информация была сформулирована так, что не убедила ни Кадогана, ни его шефа, министра иностранных дел; она не изменила мнение и премьер-министра, считавшего, что все идет хорошо. А может быть, Чемберлен все время ожидал этих событий и был готов принять их, как необходимую заключительную главу мюнхенского соглашения? Его первая реакция подтверждает такое предположение. Его последующее негодование и поворот на 180 градусов необходимо рассматривать как итог двух независимых, непредвиденных и несвязанных событий.
Первым был спонтанный гнев британской публики по поводу действий Гитлера; он распространился в консервативной партии, в парламенте и даже в кабинете министров. Чемберлен видел и помнил, как эти неконтролируемые силы могли уничтожить политическую репутацию после соглашения Хора – Лаваля в 1935 году. На этот раз он не собирался допускать таких волн. И пока он обдумывал свой следующий шаг, от секретной службы и по надежным частным каналам поступила новая информация. Она должна была определить следующие действия.
