Привычка преувеличивать силы противника не исчезла с окончанием войны. Она продолжалась в самых разнообразных вариациях. В 1948 году британская армия ожидала – общее мнение высказал начальник имперского Генерального штаба фельдмаршал Монтгомери, – что арабские армии сокрушат оборону евреев в Палестине за несколько дней. В 1951 году американцы в Корее были застигнуты врасплох, когда китайцы перешли реку Ялу.
«Вне конкурса» была оценка НАТО послевоенного могущества русских. Она доминировала на Западе, определяла политическое и военное отношение, влияла на формирование политики в годы холодной войны. Считалось, что русские обладают подавляющим превосходством традиционных сил над теми, что развернуты НАТО. Десятилетие или около того на мышление НАТО влиял этот главный фактор. Затем пришло убеждение американцев, что существует серьезный разрыв в численности ракет между Америкой и Советским Союзом, которое еще более усилило представление о советском превосходстве. Это сыграло важную роль в президентской кампании Кеннеди в 1960 году.
Первая существенная трещина в этих оценках имела место во время кубинского кризиса в октябре 1962 года, когда убежденность Хрущева, что американцы не пойдут на ядерную войну из-за кубинских ракет, была аналогична позиции Гитлера. Тогда Хрущев предполагал, что его оппонент уклонится от перспективы мировой войны, однако последствия были не столь ужасны, потому что, в отличие от Гитлера, Хрущев, обнаружив, что ошибся, продемонстрировал достаточное количество здравого смысла и отваги, чтобы отступить, пока еще было время.
Только после кубинского опыта американская и британская разведки начали пересматривать информацию о русском могуществе. И можно извинить советское руководство за веру в то, что западные лидеры намеренно преувеличивали советскую мощь, чтобы обеспечить повод для нападения. И снова, как и в 1939 году, ни дипломаты, ни разведки, ни связи не обеспечили своевременных корректив для неверных оценок Вашингтона, Лондона и Москвы.
Есть еще вьетнамские просчеты. Они подчеркивают, что основные условия для таких ошибок, по сути, не изменились, хотя имеются технологические, механические и личные усовершенствования в сборе дипломатической и секретной информации. Вопрос подходит к сердцу настоящих трудностей нашего времени, когда мы начинаем рассматривать китайскую загадку. В случае Китая, а также исламского мира сбору и передаче дипломатической и секретной информации – в обоих направлениях – мешает пропасть между совершенно разными цивилизациями, историческими процессами и образами мыслей, взглядами и суждениями.
