И хотя даже современники обвиняли Бату в его отравлении, нельзя не отметить, что Гуюк своими действиями восстановил против себя практически все политические силы в империи, так что его гибель была выгодна не только правителю Золотой Орды, но и многим другим.
Тем не менее, именно Бату больше всех выиграл от смерти монгольского хана. И, как и в период предыдущего междуцарствия, старался всячески затянуть проведение курултая по избранию его преемника, одобрив в качестве регентши совершенно неспособную к управлению Огул-Гаймиш — вдову Гуюка, которая по своим способностям уступала даже Туракине, также не блиставшей дарованиями. Полагаем, выбор такой кандидатуры должен был подчеркнуть показную незаинтересованность Бату в имперских делах, тем более что вскоре он отказался от предложения самому стать монгольским ханом, заявив, что ему вполне достаточно власти в собственных обширных владениях.[28]
Однако подобная позиция Бату, несомненно, была неискренней. Он прекрасно понимал, что от того, кто станет следующим ханом Монгольской империи, будет зависеть и статус Золотой Орды, а потому не собирался пускать на самотек процесс избрания нового монарха. После трех лет переговоров и негласных обсуждений (1248–1251 гг.) Бату определился с кандидатурой и предложил в качестве нового хана Мунке — старшего сына Тулуя. Мунке считался другом Бату, кроме того, его мать, Сорхактани-бэки, и во время регентства Туракины, и в правление Гуюка являлась главной союзницей Бату. Поэтому в 1251 г. состоялся курултай, ведущую роль в котором сыграли два брата Бату — Берке и Туга-Тимур (по другим сведениям — Берке и Сартак, сын Бату), которые явились на мероприятие во главе 20 000 воинов и буквально навязали участникам волю золотоордынского правителя.
После избрания Мунке влияние Бату в Монгольской империи достигло апогея. Прежде всего, он сохранил статус главы рода Чингизидов и соправителя хана в качестве правителя западного крыла Монгольской империи. Более того, в «Истории завоевателя мира» Джувейни он фигурирует под таинственным титулом «каан-ака», т. е. буквально «старший хан». В исторических сочинениях кавказских современников он также упоминается с титулом «ханский отец» (используется византийский эквивалент «василеопатор»).[29] Это позволяет говорить, что Мунке фактически признал старшинство Бату не только в семейной, но и имперской иерархии. В источниках упоминается, что после вступления Мунке на престол правители западных вассальных государств стали приезжать на утверждение именно к Бату, а не в Каракорум, что он выдавал вассалам и купцам свои ярлыки. Это также заставляет предположить у него наличие особого статуса, фактически равного ханскому, поскольку правом издания ярлыков обладали только ханы как верховные правители. Впрочем, следует иметь в виду, что новый титул Бату не означал, что он стал независимым правителем: его статус был актуален именно в масштабе Монгольской империи, так что считать наследника Джучи первым золотоордынским ханом было бы ошибкой. Право издания ярлыков явилось, по сути, его личной привилегией, а не неотъемлемым правом золотоордынских правителей.
