Российский канцлер Александр Михайлович Горчаков, не слишком таясь от своего старого друга, османского великого везира Фуад-паши, но в тайне от западных держав, подготовил и в 1871 г. обнародовал отказ России от унизительного для великой державы запрета иметь флот.
Отказ России от ограничений на морские вооружения в 1871 г. распространялся и на Османскую империю. Турецкие султаны в период 1870—1900-х годов не жалели средств на новый военный флот в Черном море. Осознав все это, Щеглов быстро уяснил свою задачу в сложной ситуации: подружиться с турками, но четко держать курс на защиту интересов своей страны.
Это было тем более не просто, что российского посла-гофмейстера в Стамбуле мастерски водили за нос. Это прекрасно получалось у расторопных молодых людей из турецкого министерства иностранных дел, отличавшихся великолепным французским языком и отменными манерами, приобретенными в лучших военных училищах Европы. Они без конца возили Н.В. Чарыкова по пустующим верфям (еще эпохи Крымской войны), показывали театрализованные учения гребных лодок, где гребцы на потеху послу были наряжены в янычарские тюрбаны, запрещенные еще в 1826 г., забавляли скачками джигитов и бесконечными пантомимами из жизни старой доброй Османской империи. Благо танцовщицы — француженки и гречанки — отлично демонстрировали танец живота и умело снимали семь покрывал, как истинные дочери гарема, о котором имели представление, пожалуй, столь же сладкое и далекое от правды, как и сам посол.
К тому же Чарыкову очень нравилась бирюза на старом турецком оружии, которое часто появлялось у почтительного и лукавого Мехмета в роскошной лавке недалеко от посольского особняка… И в донесениях Чарыкова в Петербург звучала успокаивающая мысль: у турок флота не будет, так и нам, в России, незачем тратиться.
Щеглов быстро понял, что турки говорят и показывают послу именно то, что тому приятно знать и хочется видеть. Он начал работать независимо.
Невысокого роста плотный шатен с небольшими усиками, опущенными по углам губ, Щеглов ничем не выделялся в разноязыкой стамбульской толпе. Он был неотличим в массе бесконечных пассажиров, переправлявшихся в Ускюдар — на азиатский берег Босфора. Частенько он не успевал вернуться с последним паромом обратно на европейский берег, в Перу, где находилась российская резиденция. Если же нанятая им лодка-кайик оказывалась в редко посещаемом европейцами месте, если вдруг там открывались взору новехонькие, на английский манер устроенные верфи или виднелись в закатных лучах силуэты снаряжавшихся боевых кораблей, которые были закуплены в Европе, — так это чистая случайность, не более того.
