Джонни улыбнулся этому воспоминанию; оторвав левую руку от руля "ягуара", он лизнул обрубок указательного пальца.
- Дело стоило пальца, - пробормотал он. Ехал он по-прежнему медленно в поисках дорожных указателей.
Он снова улыбнулся, вспомнив разочарование и боль, когда Старик ушел, оставив его лежать на песке. Он не ожидал, что Старик упадет ему на грудь, зарыдает и попросит прощения за все эти годы страданий и одиночества - но все-таки чего-то он ждал.
Проделав двухсотмильное путешествие в джипе по ночной пустыне к ближайшей больнице, где ему обработали и перевязали рану, Джонни на следующий день вернулся как раз вовремя, чтобы присутствовать при первой пробной обработке гравия.
В его отсутствие гравий просеяли, чтобы отбросить все крупные камни и обломки, потом пропустили через бак с кремниевым раствором, в котором всплывают все материалы с удельным весом меньше двух с половиной, и наконец оставшееся поместили в шаровую мельницу - длинный цилиндр со стальными шарами размером с бейсбольный мяч. Цилиндр постоянно вращался, размельчая в порошок все вещества мягче 4 по шкале твердости Моуза.
Оставалась всего тысячная часть гравия, извлеченного со дна моря. Но именно здесь должны находиться алмазы - если они вообще тут есть.
Когда Джонни появился в бараке из гальванизированного железа высоко на берегу - барак служил в качестве обогатительной фабрики, - он по-прежнему испытывал головокружение от наркоза и недосыпания.
Рука пульсировала с постоянством маяка, глаза покраснели, и густая черная щетина покрывала подбородок.
Джонни остановился у смазанного специальной смазкой стола, занимавшего половину барака. Чуть покачиваясь, он осмотрел все приготовления. Массивный бункер в голове стола был заполнен концентрированным алмазным гравием, стол хорошо смазан, все стояли наготове.
- Начали! - кивнул Джонни десятнику, который тут же повернул рычаг, и стол задрожал, как наркоман в ломке.
Стол представлял собой серию стальных пластин, слегка наклоненных и покрытых грязно-желтым жиром. Когда стол задрожал, из бункера показалась тонкая струйка гравия с водой, размеры и постоянство этой струйки тщательно корректировались десятником. Как пролитая патока, она разлилась по столу, перетекая от одной пластины к другой и попадая наконец в бункер для отбросов у другого конца стола.
Будучи погруженным в воду, алмаз не смачивается, он выходит из воды сухим. Слой жира на пластинах тоже не смачивается. Гравий и раковины скользят по наклонному дрожащему столу.
