. В связи с этим более предусмотрительным считалось признать себя верующим.
Всенародное обсуждение новой конституции, которая провозглашала свободу совести и вероисповедания, давало надежду, что ситуация изменится, а данные о большом количестве верующих станут основанием для открытия церквей и возвращения священников: «Переписью выявляют, сколько будет религиозных и наверняка будут открывать церкви»; «Пишите, что верующий, тогда попа вернут высланного»; «Необходимо записываться побольше религиозными, то, может, откроют церковь или костел»; «По новой конституции попам дали право голоса, пишите, что верующие – возвратят церкви»[114]. И, наоборот, – если будет мало верующих, то лишат и последних церквей: «Кто запишет себя неверующим, того насильно запишут в безбожники, а если много запишет себя неверующими, то сразу все церкви заберут»[115]. Была даже версия, что значительное количество верующих заставит международную общественность обратить внимание на положение церкви в СССР: «Записывайтесь все верующими, и тогда откроют церкви, потому что эта перепись пойдет на рассмотрение Лиги Наций, а Лига Наций спросит у т. Литвинова[116], почему мы закрываем церкви, когда у нас много верующих»[117].
Вместе с тем немало было и тех, кто находил прагматичное объяснение: «Перепись проводится для того, чтобы повысить налоги» или «Перепись проводится для того, чтобы всех записать в колхозы»; «Путем этой переписи хотят насильно затянуть в колхозы единоличников»; «Будут тайно записывать в колхозы, где кого застанут, там будут и писать. Для того, чтобы не быть обманутым, – надо избегать переписи»[118]. Были зафиксированы и настроения, исполненные безысходности: «Если перепишут в колхозе, там навек придется остаться, лучше выйдем и будем умирать». Проблема формулировалась как дилемма: «Если запишешься верующими, то разрешат строить церковь, а неверующим, то будут отпускать товары из кооперации в первую очередь»[119].
В таком количестве версий сориентироваться было непросто, еще более сложно было выбрать «правильный» сценарий поведения, чтобы не навредить себе. Имелись и такие варианты: «Верую, а разве можно в этом признаться, нет, страшно»; «В бога верю, советской власти подчиняюсь»[120].
Интерес к сокровенным вопросам веры и неверия накладывался на трактовку советской власти как «власти не от Бога», «власти нечистой силы», «власти антихриста». В соответствии с такими воззрениями целью переписи было «определить сторонников черта и сторонников бога», а сама перепись понималась как клеймение:
