Хрущев уже подвыпил, и обида вновь ударила ему в голову, посему говорил он довольно резко. Кузнецов же пытался сгладить остроту разговора — он примирительно не согласился.
— Ну, ты, Никита Сергеевич, не прав! Что же мы, секретари ЦК, должны недостатки скрывать? Тут, как говорится, Хрущев мне друг, а истина дороже.
Вознесенский хихикнул, а Никита возмутился.
— Истина??!
Вознесенский, уже посерьезнев, решил перевести разговор в конструктивное русло:
— Не надо спорить по мелочам: ну не сегодня, так завтра, такое с каждым из нас может случиться. Это дело нужно рассмотреть теоретически, а теория говорит, что Хозяин стар, и эта старость видна в его капризах, из-за которых любой из нас может попасть в твое, Никита Сергеевич, положение — любой может слететь с должности за какую-нибудь чепуху.
Мысль Вознесенского поддержал Кузнецов.
— Тут, Никита Сергеевич, действительно дело не в том, что тебя сняли с постов на Украине, — Кузнецов сделал паузу и многозначительно, усилив голос, закончил предложение, — что, собственно, легко поправимо. Тут дело в том, кто мы? Руководители великого государства или бесправные слуги при Хозяине?.. Нам нужно новое мышление. На Западе в цивилизованных странах руководители нашего масштаба имеют все, а мы?! Нам нужна такая власть, которая приближала бы нас к цивилизованным странам. Хватит потрясений! Нужно, наконец, зажить спокойной обеспеченной жизнью, нужно открыто пользоваться благами, которые мы как руководители государства должны иметь. Да что об этом говорить, — Кузнецов презрительно и безнадежно взмахнул рукой, — у нас, в СССР, слуга должен иметь только то, что кремлевский хозяин разрешит. Вот мне Попков говорил, что у него, секретаря обкома и горкома, хозяина Ленинграда и Ленинградской области, — Кузнецов усилил голос, чтобы показать, насколько велика эта должность, но, побоявшись, что глупый Хрущев его не поймет, уточнил, — по своим масштабам, главы, можно сказать, какого-нибудь европейского государства, так вот, у Попкова всего каких-то жалких пятнадцать костюмов!
— Так Попков и те, что есть, боится надевать, чтобы Сталину донос не написали, — поддержал тему Вознесенский.
— Что-то я не пойму, к чему вы ведете? Товарища Сталина, что ли, свергнуть? — поинтересовался Хрущев.
— Знаешь, мы тут одни и я тебе скажу откровенно: мы бы его свергли, но нас, к сожалению, народ не поймет, — заявил Кузнецов.
Хрущев усмехнулся, подумав в который раз, что умные люди алчными не бывают, — вот и Кузнецов такой же идиот, как и те алчные людишки, которых ему доводилось встречать.
