— Что в отсеках? — просил он командира штурмовой группы.
— Только оружие, вероятно принесенное пассажирами. Все. Больше ничего нетабельного.
— Там вообще есть где спрятаться?
— Нет. Мы все тщательно обыскали…
Так Городецкого не переигрывали еще никогда. Он прищурил глаза, и повернулся к Варягу, по ходу дела размышляя, как с ним теперь поступить. Он уже открыл было рот, чтобы дать команду альфовцам паковать вновь прибывших, когда в кармане ожил служебный аппарат. Звонил помощник.
— Виктор Андреевич! Израильский военный атташе просит срочной аудиенции.
— Что такое?
— Не знаю, не говорит.
— Считаете что я должен его принять?
— Да, однозначно, такого ни разу еще не было!
— Хорошо, скажите чтобы он через два часа подъезжал в… офис. Встретите, проводите ко мне в кабинет.
— Он сказал, что ему нужно раньше…
— И как он это себе представляет?
— Вообще-то господин Зильберт просил передать, что ждет вас в машине у ворот на въезде в военный сектор.
Майское солнышко приятно грело лицо. Пахло свежестью, гудели хрущи. Шульга сел, отщелкнул застежки и огляделся. Огромное поле, на краю которого он приземлился, напоминало ухоженный зеленый газон. Вокруг ни души, лишь где-то вдалеке на грані слышимости работает трактор. Он посмотрел на часы. Шестнадцать пятнадцать.
После ликвидации российского генерала прошло немногим более суток, а за это время он успел побывать в трех мирах: странный, словно вывернутый наизнанку, «новороссийский» Донецк, охваченная войной Авдеевская промзона, и вот теперь — квинтэссенция мирной хлебопашеской Украины — Полтавщина. И ничего, как говорится в старом анекдоте про Штирлица, не выдавало в нем диверсанта. Ни военная форма, ни волочащийся по земле парашют…
Освобождаясь от лямок, Шульга с непривычки запутался. К нему подскочил приземлившийся рядом Назгул, помог.
— Ну вот. Я же говорил — ничего страшного. Первый прыжок у всех проходит нормально. А самый тяжкий — это второй.
— Хорошо тебе рассуждать, у тебя их сколько?
— Неважно. Захочешь — наверстаешь. Кстати, что там твой груз, живой?
Шульга усмехнулся.
— Этот? Да он, похоже, нас всех переживет и на могилках спляшет…
Брезентовый мешок, закрепленный на фале, с которым Шульга после дружеского пинка выпускающего пилота покидал самолет, зашевелился и из него, отряхиваясь, выбрался бультерьер.
Пес отбежал в сторонку, навалил приличную кучу (всю дорогу, поди, терпел), после чего обернулся к напарникам и высказал на нецензурном собачьем все, что он думает об охреневших в дугу военных, которые, мало того, что сами скачут на лету зачем-то из самолета, так еще и заставляют это делать породистых собак, да и вообще ценных кадров, причем даже не соизволив об этом предупредить…
