Ничего сделать было невозможно. Почему советскую власть не трогали до середины 30-х годов? Потому что никто не верил, что большевики выживут. Естественно, мировые хищники ждали, пока странное образование на карте сдохнет само, чтобы потом бежать делить остатки. Зачем влезать в такой хороший процесс? Не зря Адольф Гитлер появился, как только стало ясно, что коллективизация прошла успешно. Как только стало понятно, что колхозы сделаны, проблема решена — буквально в том же месяце появился у власти Гитлер. Еще за полгода до того, когда он хотел стать канцлером, ему чуть ли в лицо не смеялись, а тут германский президент Гинденбург сам предложил портфель канцлера.
Д. Пучков: Надо было решить проблему другим путем, зайти с другой стороны…
Е. Прудникова: С какой? Не надо ругать власть, потому что проблема была нерешаема в принципе. Пациент умирал, и медицина была бессильна.
Д. Пучков: Для многих, как всегда, это не очевидно. Все сводится к каким-то историческим анекдотам. Это царь был хороший, этот плохой, этот был умный, а этот тупой. Но ни один — ни умный, ни тупой — ничего не решил. Потому что, по всей видимости, каким бы печальным это не показалось, в рамках того государственного строя проблема не решалась никак.
Е. Прудникова: Возможно, во времена Павла это можно было сделать, может быть, даже во времена Николая I. А потом уже поздно. Это была та стадия, когда на пороге палаты стоит патологоанатом, которому завтра труп вскрывать. Империя умирала. Когда у нас говорят, что вот промышленность, наука… Да чушь все это! У нас в городах жило 15 % населения. Ну, была промышленность, да… В основном она чем занималась? Рельсы клепала да пушки делала. Рельсы — это чтобы хлеб возить из Сибири.
Д. Пучков: И войска.
Е. Прудникова: Да больше хлеб. Что войскам в Сибири делать? Да и непригодны эти дороги оказались для переброски войск. Что прекрасно показала русско-японская война.
У нас очень интересная диаграмма промышленности в начале ХХ века: где-то примерно половина — это пищевая промышленность, очень конкретно: сахар, растительное масло, водка. Еще почти половина — текстильная. И вот столечко, процентов пять — какие-то машины. Ну да, был рост промышленности, даже очень большой рост. А если бы считали от 1800 года, можно было до бесконечности диаграмму довести: когда у тебя в знаменателе ноль — в результате бесконечность.
Д. Пучков: Да, если у тебя был один завод, а стало два — это вдвое.
