но либо она, либо нытик Себ.
Чтобы «отметить конец лета», она только что поспорила со мной, что я не смогу совершить кражу.
Я почти уверен, что она не имела в виду именно «отметить» и «кражу», и собираюсь ей об этом сказать, вот только у неё мой телефон, тот, который папа прислал мне в том месяце на день рождения, и она отказывается его возвращать. Кез – мой друг (вроде как), так что я уверен, что рано или поздно она отдаст телефон, но в то же время она самая странная девчонка в школе и с ней никогда нельзя знать наверняка.
(«Странная? – переспросите вы. – Почему?» Что ж, папа Кез владеет бюро ритуальных услуг, и Кез объявила, что даст десять фунтов любому, кто проведёт там полчаса в одиночестве после заката. Мне кажется, там лежат трупы. Это ещё один из её споров. Она называет его «Хэллоуинское испытание». Это странно, как по мне.)
Кез на год меня старше, и она забрала мой телефон, потому что она…
Прикалывается.
Так она говорит, по крайней мере.
– Да я прост’ прикалываюсь, Белл! Расслабься!
Когда я наткнулся на неё сегодня, Кез сидела на вершине каменных ступеней, ведущих от залива, и рассматривала окрашенные в фиолетовый кончики своих светлых волос.
– Чокак, Белл? – пробурчала она, не поднимая взгляда. Она всегда зовёт меня по фамилии. Мне это не нравится, но я ничего не говорю. Потом она сказала что-то про «прекрасный вечер» и про то, как закат за её спиной окрашивает устье реки в такой коричневато-розовый оттенок. Это было так на неё не похоже, что я должен был насторожиться уже тогда, но я потерял бдительность. Так что когда она сказала: «Опа, давай-ка я тебя сфоткаю! Твоей ма очень понравится», я отдал ей телефон…
…и десять минут спустя он по-прежнему у неё. Как заложник.
– Кез, пожалуйста. Верни телефон. Ма меня убьёт…
Я осекаюсь. Говорить «пожалуйста»? Кез Беккер?
Теперь я у неё на крючке – я это знаю и она знает, что я знаю.
– Ну так давай, Белл. Придётся эт’ сделать. Таковы правила. Или не верну те мобилку. Или ты мне не доверяешь? – Она снова прислоняется к высокой каменной стене, сложив руки на широкой груди и крепко сжимая в кулаке мой новенький телефон. У Кез сильный местный акцент, она говорит скорее как мои старые друзья из Байкера, чем большинство ребят в школе, хотя мне кажется, что она слегка перебарщивает.
Рядом с нами – чуточку приоткрытая деревянная калитка, ведущая на чей-то задний двор. Моё сердце бешено колотится.
– Это легкотня, чел, – говорит Кез. – Прост’ заходишь, берёшь чо-нить и выходишь обратно.
