В голове звенело, спать не хотелось… Телевизор что-то вещал о здоровом образе жизни, на другом канале молоденький диктор напряженно перечислял последствия террористического акта в Ираке, снова — музыка, реклама, погода. Дочь пристроилась рядом на угловом диванчике и с аппетитом уплетала отбивную.
— А где папа? Разве он не приехал? Ты одна, что ли, ночью суп и второе ела сразу из четырех тарелок?
Больно кольнуло где-то внутри, но Ирина промолчала.
— Это тетя Таня была, она ключ потеряла. Сейчас поехала слесаря вызывать, чтобы замок вскрыл.
— Какая тетя Таня? Которая с таким веселым дядей Валерой когда-то приходила? А он где, дом сторожит?
— Он в командировке, — устало соврала Ирина и прикрыла глаза.
— Понятно. Вообще-то жаль, что не папа. Я соскучилась сильно. А тут виски на столе… Я и подумала — вернулся!
— И не стыдно тебе! Когда это мы алкоголь на виду оставляли?
— Ну, не на виду, — Аня на ходу жевала мясо и одновременно обматывала шею шарфиком, — но я же знаю, что вы пьете, когда я сплю.
Ирина привычно поцеловала дочь и вышла к лифту проводить ее. Шагнув одной ногой в кабинку, Аня вдруг подняла наполнившиеся слезами глаза и строго, по-взрослому отчеканила:
— Дядя Валера ни в какой ни в командировке. Он одну нашу училку каждый день из школы на машине забирает, и дочку ее тоже. А тетю Таню бросил — все знают…
Створки лифта закрылись, и последние слова прозвучали уже на фоне гула опускающейся кабины.
Все знают… Почему от этого еще тяжелей на душе? Зачем переносить эту печальную, но совершенно житейскую ситуацию на себя? И где, в конце концов, ее муж?
Глеб Сиверов бесшумно двигался по гостиничному коридору, застеленному приятным ковровым покрытием. Оно было достаточно мягким, чтобы гасить звук шагов, но при этом упругим, чтобы по нему легко катились колесики сумок и чемоданов, тележек с уборочным инвентарем и моющих пылесосов. Идти приходилось непринужденной раскованной походкой богатого постояльца и при этом быть готовым, что в любую минуту откроется какая-нибудь дверь и едва слышно хлопнет выстрел. В каждом рукаве у Глеба было по пистолету — он был готов к бою.
Полученное от Потапчука задание было настолько приблизительным в том, что касалось деталей и подробностей, что предельное нервное напряжение не покидало Сиверова несколько часов. Ясна была лишь окончательная цель: в группе курортников узнать человека, разыскиваемого контрразведкой некогда братской Венгерской республики и незаметно убрать его. Задание приходилось выполнять на условиях взаимозачета: венгерские коллеги обнаружили на своей территории матерого московского головореза, организовавшего несколько национальных конфликтов в местах проживания беженцев и нелегалов. На его совести были жизни узбекских, тувинских, киргизских студентов, вьетнамских и китайских торговцев. Мерзавец умудрился взять немалый кредит, снять и оборудовать подвал, устроив там настоящий расистский клуб. Валютные бонусы и пивные вечеринки привлекали местных тинейджеров, а таинственные ритуалы посвящения заставляли до поры до времени молчать об истинной сути «Берлоги». Как водится, через подставное лицо — чью-то слепо-глухую бабушку — был организован швейный цех и мастерская по изготовлению шевронов. Уже через полгода полунацистская форма и знаки отличия мистического толка продавались с небывалым успехом. Девушек в клуб не принимали — только парней. Поэтому желающие «поберложить» барышни активно участвовали и в пошиве, и в складировании, и в реализации на абсолютно добровольных началах. Предприятие оказалось выгодным во всех отношениях. Вдохновитель проекта был не дурак: бухгалтерию вел двойную, ни в Интернете, ни в СМИ не позиционировался, интервью не давал. Он был настоящим фанатом — азиатоненавистником с выраженной, заразной харизмой, хитрый и предприимчивый. Кроме того — талантливым педагогом-организатором. После двух лет окраинного московского беспредела обновил явный и тайный уставы «Берлоги», зарегистрированной в местном управлении образования как внешкольное учреждение с производственной базой, и отбыл… В ту самую Венгрию. Там, выскочив однажды без документов в киоск за сигаретами, был сбит нетрезвым мотоциклистом… Дело было ночью, полиция доставила пострадавшего в ближайший госпиталь, где мужчина в состоянии шока назвал и настоящее гражданство, и имя, и фамилию. Оперативно связавшись с Российским посольством в Будапеште, полицейские с изумлением узнали, что дело об обычном ДТП берет под патронаж служба государственной безопасности. К палате больного была приставлена охрана. Когда он пришел в себя, то попросил съездить к нему домой, взять документы и кредитные карты, чтобы удостоверить личность и решить вопросы со страховкой. Документы были подлинные, страховка настоящая — ни малейшего повода для задержания после выздоровления… И ночью его убрали: дежурная медсестра даже не заметила, как подменили ампулу с безобидным общеукрепляющим препаратом на такую же со смертельным ядом и сама сделала русскому укол. Тот уснул и не проснулся. Патологоанатом констатировал инфаркт миокарда.
