Разгоряченный собственной пламенной речью, он залпом осушил стакан. Жуковицкий, мысленно потешаясь, снова долил ему виски, чего Юрген, казалось, даже не заметил.
— «Центурии», — отхлебнув из стакана, продолжал он мечтательно, — великое поэтическое творение, по объему превосходящее «Божественную комедию» Данте и не менее, а может быть, и более талантливое, чем она! И написано оно, заметьте, шифром, над разгадкой которого уже четыре сотни лет ломаются головы поумнее моей! Принято считать, что «Центурии» дошли до нас не в полном объеме. По самой распространенной версии, значительная их часть, касающаяся событий, которые произойдут после 2300 года, сожжена и безвозвратно утрачена.
— Подумаешь, — решив слегка подзадорить собеседника, вмешался Жуковицкий. — Триста лет ни мне, ни тебе не протянуть, так какая разница?..
— Самая распространенная версия не всегда самая правдивая, — с подозрительной кротостью заметил Юрген. — Содержание и судьба утраченных бумаг известны нам только с чужих слов — полагаю, со слов сыновей Нострадамуса, которые после его смерти занимались изданием отцовских рукописей. А у них могла быть тысяча причин скрыть истину — причин, о которых нам теперь остается только гадать. Возможно, и бумаги не сгорели, и речь в них шла вовсе не о периоде с 2300 по 3797 годы… вернее, не только об этом периоде.
— К чему это ты клонишь? — насторожился Жуковицкий.
Разговор этот был ему, в общем, неинтересен и даже скучен, но развитое чутье делового человека, политика и бизнесмена, как всегда, не подвело: он мигом уловил прозвучавшие в последней реплике Юргена многообещающие нотки.
Астролог вместо ответа широко взмахнул сжимавшей стакан рукой, обильно окропив его пахучим содержимым ковер и колени. Альберт Витальевич осознал, до какой степени Эдик набрался, только увидев этот жест и услышав пьяное хихиканье.
— Напоили вы меня, Альберт Витальевич, до потери сознания, — слегка заплетающимся языком констатировал Юрген.
— Пей, пей, расслабляйся, — сказал Жуковицкий. — Ты это заслужил, как никто. Я тебе жизнью обязан.
— Ловлю на слове, — снова хихикнув, заявил астролог и осторожно поставил стакан на край стола. — Вообще, если бы не это дело, — он кивнул на стакан, — я бы вам всего этого не сказал. Это — тс-с! — большой профессиональный секрет. Понимаете, в нашей среде ходят упорные слухи, что в той части «Центурий», которая считается утраченной, Нострадамус изложил основы своего метода вычислений. При жизни ему приходилось прятаться от инквизиции, за проскопию тогда можно было запросто угодить на костер…
