Лине пришлось обещать сделать именно так, как он говорил, но уверенности в том, что она сдержит слово, у нее не было. Девушка, как и сам Гарольд, пока сидела в тюрьме, и только потому, не колеблясь, дала слово своему шефу. Она стремилась в первую очередь успокоить его и потому охотно дала слово выполнить все его требования.
Потом их разговор опять прервался - Гарольд сказал, что к нему, кажется, кто-то направляется. Вскоре Лина услышала в коридоре неясные голоса. Она не могла разобрать, что происходит в соседней комнате. Может быть, Гарольда Питерсона увели на допрос? Может быть, сейчас он стоит перед отвратительным низкорослым человечком в черных очках?
Лина медленно вернулась к дивану. Совершенно измученная, она упала на подушку. Все было так непонятно, так страшно! Гарольд Питерсон говорил о секретной службе, об агентах, о курьерах и связных, о конфиденциальных делах, о поручениях особой важности… Она была абсолютно уверена, что ее шеф не станет совершать дурных поступков, это был безупречный человек. И ей хотелось как можно лучше выполнить обещание, данное ему.
Лина лежала и гадала, когда Гарольд Питерсон вновь подаст знак и они опять смогут поговорить. Однако ожидание оказалось напрасным. В соседней комнате воцарилась мертвая тишина.
Наконец веки ее отяжелели, глаза закрылись, и Лина погрузилась в беспокойный сон. Ее мучили страшные видения. Перед ней возникли фигуры Гарольда Питерсона и Дика Гренджера.
Они дрались - дрались из-за какого-то компьютера…
Даже во сне ее изумила нелепость происходящего, и она мысленно покачала головой.
В комнату опять вошла женщина в белом фартуке и опять внесла поднос со стаканом молока и бутербродами. Лина хотела было отказаться от пищи в знак протеста, но чувство голода пересилило гордость, и, как только дверь за тюремщицей захлопнулась, она перекусила и выпила молоко.
Потом девушка опять легла на диван. Дальнейшее ожидание хоть чего-то было просто непереносимо. Лина была уверена: если бы не разговор с Гарольдом Питерсоном, она давно бы уже отчаялась и во всем призналась своим мучителям. Однако в соседней комнате все смолкло, и, казалось, навсегда. Лина дважды пыталась сама стучать Гарольду, но ответа так и не получила. Было очень похоже, что его увели на допрос.
Опять вошла женщина в фартуке, с подносом в руках. На нем аппетитно дымилась пища. Тюремщица спросила, готова ли Лина наконец сказать, где спрятаны бумаги, и, когда девушка отрицательно покачала головой, направилась к двери вместе с подносом, унося из комнаты вкусную еду.
