Я встал с кресла, подошёл к старику и притронулся к его плечу. Я хотел ощутить, что он нематериален, что это голограмма, которую творят хитрые компьютеры. Но вместо этого почувствовал тепло чужого тела.
— Эй! — воскликнул Эльми (буду называть его так; в конце концов, не самое сложное имя), — ты чего?
— Ты… разве не голограмма?
— Обижаешь, — осклабился Эльми, — ты, наверно, решил, что я что-то вроде Алисы, да? Нет, Гриша. Я, скажем так, гораздо масштабнее. И вполне в состоянии синтезировать себе нужное тело. И комфортную обстановку для своего гостя.
Я молча вернулся на своё кресло. Конечно, я заметил, что он назвал меня по имени, хотя я не представлялся. Но задавать вопрос на этот счёт не стал. В этом не было никакого смысла.
— Что ж, — сказал Эльми, — начнем, пожалуй.
С этими словами часть стены в помещении превратилась в объемный экран. В самом центре его горела небольшая синяя точка.
— Большинство людей, Гриша, думают, что человек способен вообразить только три линейных измерения пространства, — проговорил Эльми, — и это легко объяснить. Перед тобой точка. Одномерный континуум. Чтобы он стал двухмерным, нужно поставить бесконечное число точек в ряд, добавив координату. Вот так, — точка на экране вытянулась и превратилась в сияющую линию, уходящую в бесконечность, — не сложно, правда? Что теперь сделать, чтобы линия превратилась в плоскость?
— Добавить ещё одну координату, — ответил я, — и растянуть по ней множество линий.
— Верно, — улыбнулся Эльми, — с кубом, я думаю, принцип будет понятен, да?
Плоскость на экране превратилась в синий светящийся куб.
— А вот дальше вроде как затык. Верно, Гриша?
Я не ответил.
— Но есть одна хитрость, которая позволит обойти ограничение, прописанное в информационной матрице существ, считающих, что они живут в трёхмерном пространстве, — сказал Эльми, — точнее, пространстве-времени. И это ключевой момент, Гриша.
Старик замолчал, явно ожидая реакции с моей стороны. Но её не последовало.
— Ты ведь знаком с гипотезами о множественности миров, верно? — спросил он, вздохнув, — кажется, к этому приходят все, или почти все миры, когда открывают для себя фундаментальные основы. То, что вы называете квантовой механикой.
— Допустим, — сдержанно ответил я.
— Это визуализировать в голове не так сложно, как четырёхмерный куб, верно? — усмехнулся Эльми, — просто бесконечно ветвящееся дерево. И промежутки между ветвями настолько малы, что их, в общем-то, нет. Точнее, они, конечно, есть — но равны самой фундаментальной единице, — он сделал паузу, как бы подчёркивая важность того, что будет сказано: — Каждый мир отличается от следующего ровно на одну единицу информации. Во время нашего разговора мы, как ты понимаешь, наплодили несчётное число других вселенных, где сидим мы с тобой и беседуем. Но каждый раз те беседы чуть отличаются от нашей. На один звук. На один жест. Впрочем, ты ведь достаточно умный парень, и понимаешь, о чём я говорю. Вы ведь уже вплотную подошли к созданию квантовых вычислительных устройств, верно? Биологическая форма которого интегрирована в твой мозг, кстати. Ты ведь знаешь об этом?
