А вот и колбаса — враг любого шеф повара. А Катя обожала колбасу, обычную вареную и без жира. Докторскую! В детстве доходило до смешного — она могла съесть за один присест пол палки. Маленькой палки, конечно. Без хлеба, с кетчупом. Вот и сейчас ей захотелось именно такой пищи.
— Господь с тобой, Екатерина! — всплеснула руками Марианна, когда вошла в кухню и увидела перед Катей тарелку с колбасой. — Другой еды ты не нашла? И откуда у нас вообще взялась эта дрянь.
Дрянь — это колбаса, как вы поняли. И, наверное, осталась она от какого-нибудь салата, которых вчера было на столе с десяток.
— Это не дрянь, а самая вкусная в мире колбаса, — принялась Катя еще энергичнее набивать рот, обильно смачивая ломтики в кетчупе.
— Да что с тобой?! — возмущенно произнесла тетя и решительно забрала у нее тарелку.
А потом не менее решительно вытряхнула прямо в мусорное ведро остатки колбасы.
— Зачем ты это сделала? — нахмурилась Катя.
Да что же это такое! Почему даже есть то, что желает, она не имеет права?
— Ты говорила с отцом? — догадалась Марианна.
— Если это можно назвать разговором.
— Детка, твой папа очень занятой человек, а ты отвлекаешь его по пустякам.
— Ну если дочь для него пустяк, то конечно, — усмехнулась Катя.
— Послушай, — опустилась Марианна на соседний стул. — Думаешь в наше время легко быть банкиром? Да еще и таким преуспевающим! У твоего отца целая империя, а он талантливый управленец…
— Зачем ты мне это все говоришь? — невольно перебила ее Катя.
— Как зачем? Чтобы ты поняла простую истину — что в первую очередь ты не жила бы так, не выстрой твой отец свою империю. И как ты ему платишь за все то, что имеешь?
— И как же? — посмотрела на нее Катя в упор.
— Пьянки-гулянки, как же еще! И из университета тебя не погнали до сих пор только благодаря имени твоего отца. А уж то, что Владимиру пришлось тебя вызволять из темницы, и вовсе не вписывается ни в какие рамки. Ты чем думала, вообще, когда курила наркотик?!
— Ну если верить тебе, то думать мне нечем, — снова усмехнулась Катя.
Что-то от разговора с тетей на душе становилось все паршивее. Как же ей надоели разговоры о совести! Все ее учат, как нужно себя вести и как не нужно. И никто не поинтересуется, а чего же хочет она.
— Ты несешь чушь! — встала тетя и посмотрела на нее свысока. — Ведешь себя как избалованный ребенок, хоть уже давно и вышла из детского возраста. И даже сейчас не хочешь признать за собой вину, и то, что наказал тебя отец справедливо. Может, хватит уже думать только о себе, Екатерина?
