— Милая моя девочка! — раздался грудной голос Сильвии, и сама горгулья появилась у входа в пещеру. — Рада тебя видеть живой и здоровой! — развела она руки, приглашая меня в объятья.
Уговаривать не пришлось. Я и сама была до ужаса рада этому экстравагантному существу. Сегодня на Сильвии был надет яркий парчовый балахон в пол, на шею нанизано множество бус, а на голове красовался ярко-рыжий парик, с волосами, доходившими до талии. Но мне было совершенно все равно как она выглядит, потому что я знала, какое это доброе и справедливое существо, и любила ее всем сердцем. Потому и не удержалась, когда обнимала горгулью, пустила несколько слезинок. Теперь-то я понимала, чем вызвана вся эта плаксивость, что буквально преследовала меня в последнее время. Гормональная перестройка организма — вот что это было. Слышала, беременным это свойственно.
— Ну-ну, — похлопала меня по плечу Сильвия. — Не стоит лить слезы, деточка. Радоваться нужно, поскольку через какое-то время породишь на свет редкую жизнь — единственную в своем роде.
— Вы уже знаете? — всхлипнула я и заглянула в мудрые и страшные глаза навыкате, которые сейчас мне казались самыми красивыми.
— Я узнала это раньше, чем ты со своими демоном, — улыбнулась горгулья, отчего по щекам ее разбежались много мелких морщинок. — Духи сообщили.
— А он?.. Он знает?
Горгулья прекрасно поняла, кого я имею в виду. Конечно же, Люцифера. Только вот с ответом она не торопилась, и я невольно напряглась.
— Сие мне неведомо, — наконец, сказала она. — Мысли повелителя для всех великая тайна. Но мы теряем время… — тут же спохватилась и повела меня к самому большому камню в пещере с выдолбленной в нем лестницей. — Взбирайся на него, — в точности так же, как в тот первый раз, велела мне Сильвия.
Спорить я не стала, как и задавать новые вопросы. Поняла уже, что про Люцифера и своего господина она со мной говорить не будет. Да и не для этого я была здесь.
Углубление в камне снова приняло меня как родную, обдав неожиданным и приятным теплом, и тут же камень принялся разгораться, а свет его проникать мне в глаза. И вновь Сильвия заговорила что-то непонятное, певучее, даже заунывное. Она тянула звуки, а я пыталась сложить из них слова, но ничего не получалось. На этот раз мантра не хотела поддаваться расшифровке очень долго. Голос Сильвии становился все громче и уже не казался даже отдаленно приятным, когда в моей голове, наконец-то, произошло просветление и откуда-то стали появляться слова:
