Лемех не видел никого, кроме Марины, что буквально плавилась под его взглядом, одаривая горгулью поощряющими улыбками, позволяя ему все. Достав бархатный футляр из кармана, Лемех раскрыл его, и именинница восхищенно ахнула. В этот момент я сильнее прежнего порадовалась, что отговорила горгулью от покупки колье, иначе Марина бы и вовсе грохнулась в обморок от восторга. Даже этот бриллиантовый комплект на фоне всех остальных подарков выглядел чересчур роскошным.
— Разрешишь ли ты надеть на себя украшения? — все так же торжественно вопросил Лемех.
— С радостью! — в тон ему, с придыханием ответила Марина.
Цепочка с кулоном отлично дополнила черное вечернее платье с глубоким вырезом. Сверкающая капелька уютно угнездилась в ложбинке между грудей. А серьги замерцали в ушах Марины, как только Лемех вдел их и застегнул. Должна была признать, что украшения Марине очень идут. Она же не удержалась от того, чтобы на глазах у всех не обнять Лемеха и не припасть к его губам далеко не в дружеском поцелуе, на который он с удовольствием ответил, разве что растерявшись в самый первый момент, но быстро взяв себя в руки. Рука его по-хозяйски легла ей на спину, и тут уже я чуть не грохнулась в обморок, когда заметила перепонки. Благо, Лемех сразу же сжал пальцы в кулак, и кажется, кроме меня этого больше не увидел никто. А после довольно продолжительного поцелуя Марина заявила, что на сегодняшний вечер Лемех становится ее кавалером. Мне же что-то подсказывало, что эти двое спелись на гораздо более длительный срок.
Поздравительная часть подошла к концу. Цветы официантка разместила по вазам и составила их на столе, где уже высилась небольшая гора подарков. Все снова вернулись за стол, и даже Лемех был вынужден был отлипнуть от Марины и занять свое место. На этот раз слово взял Денис, как непосредственный начальник именинницы.
— Дорогая наша Марина! — встал он и заговорил с бархатными интонациями в голосе, проникновенно глядя на нее. Лицемер чертов! Догадываюсь, как ты на самом деле относишься к ней, после того как она стала свидетельницей твоего позора. А сейчас, гладя на Дениса, каждый поклялся бы, что он испытывает к ней не просто теплые, а даже родственные чувства. — Ты одна из самых ярких звезд в этом коллективе, который уже для меня становится родным, — я посмотрела на Асмодея, который, в свою очередь, пристально рассматривал тостующего. Так пристально, что тот невольно чувствовал на себе его взгляд, голову давала на отсечение. Да и пальцы его так крепко сжимали ножку бокала, что рисковали раздавить. — Я желаю тебе гореть еще ярче, щедро даря всем вокруг частицу своего тепла и получая ответное тепло. Ты очень открытый человечек. Так пусть в твоей жизни не происходит ничего, что заставит тебя закрыться, спрятать свой свет…
