— Двадцать пятого июня, — вырвал меня его голос из эротической фантазии. — Это получается… — он прикинул в уме, тогда как до меня все еще не доходил смысл его слов, — через неделю.
Гордей посмотрел на меня. Кажется, он сразу и гораздо лучше меня понял, что со мной происходит. Отложив телефон в сторону, он протянул ко мне руку. Как в замедленном кадре видела, как пальцы его смыкаются на моем запястье. Чувствовала, как прикосновение обжигает кожу, одновременно заставляя дрожать всем телом. Жар из живота поднялся к груди, а потом к горлу, спирая дыхание, заставляя пылать лицо.
— Иди сюда, — проговорил он низким хрипловатым голосом и потянул меня к себе на колени.
Мне казалось, что тело мое превратилось в размягченный теплый воск, из которого можно лепить все что угодно. Я чувствовала, как увеличивается и твердеет его плоть, и мечтала ощутить это в себе, вновь испытать ту наполненность, что дарила мне близость с Гордеем.
Ладонь его прижалась к моей щеке, пальцы коснулись губ. Мои глаза щипало от той влаги, что скопилась в них. Но это не были слезы — все тот же пожар, что бушевал во мне, заставлял их увлажняться. Рука Гордея переместилась на мой затылок, зарываясь в волосы. Теперь мое лицо было так близко от его, что я буквально тонула в его глазах, окутанная его дыханием.
— Девочка моя, скажи, что тоже хочешь этого, — проговорил он мне в губы, едва касаясь их. Как же я мечтала прижаться к ним! Почувствовать его вкус, коснуться его языка своим…
Мой ответ вылился в стон, и я первая поцеловала, не в силах больше сдерживаться. Видит бог, никогда я еще так сильно не хотела этого мужчину. До такой степени, что практически ничего не соображала. Я вложила в поцелуй всю свою страсть, словно пыталась освободиться от нее. Гордей отвечал неторопливо, нежно, подчиняя меня своему ритму, заставляя прочувствовать поцелуй, насладиться уже только им. Он исследовал глубины моего рта, лаская тело сквозь тонкую ткань сарафана. Мне же хотелось ощутить его горячие руки на своей обнаженной коже. Грудь ныла, мечтая о более откровенных ласках, низ живота скрутило в тугой узел, и я знала, что лишь тогда станет легче, когда то, на чем я сейчас сидела, чувствуя, как он пульсирует, окажется во мне, вознесет меня не вершину блаженства, с которой я брошусь в пучину наслаждения.
Гордей перехватил меня поудобнее и встал со мной на руках, не прерывая поцелуя. Когда его губы оторвались от моих, я припала к его шее, покрывая ее поцелуями. В невольном порыве он прижал меня к себе так сильно, что в первый момент я задохнулась. А потом Гордей сразу же опустил меня на кровать, сорвав с нее предварительно покрывало.
