— Бабушка, я ничего не понимаю, — всхлипнула Рита, и две слезинки скатились из ее глаз. Она свернула письмо и положила его туда же, откуда достала. Спрятав паспорт в шкатулку, она протянула ее Гордею.
Он и сам понимал не больше Риты, но очень надеялся, что они найдут хоть какие-то подсказки. А еще он осознавал, что несмотря на всю силу, девушка нуждается в нем, и судьбы их теперь связаны неразрывной нитью. И это же его пугало, одновременно. В который раз Гордей спрашивал себя, готов ли он бросить все ради этой девчонки, к которой его влекло со страшной силой. Должен ли он рисковать всем ради нее? Хотя… чем, собственно, ему рисковать-то? Своим изгнанием, жизнью с отшельниками, что приютили его из жалости? Может это и есть его предназначение, к которому он шел долгие годы, — оберегать эту ведьму. Растерянность завладевала душой, как он не гнал ее.
Рита без труда нашла то, о чем говорилось в письме бабушки. К Гордею она вернулась с внушительным свертком, но развернуть его он ей не позволил.
— Нужно уходить. Оставаться здесь опасно.
Не то чтобы он чувствовал приближение опасности. Вроде все вокруг было спокойно. Пока спокойно. Но вот-вот начнет светать, и их могут заметить. А это значило, что уходить нужно, пока еще темно.
Гордей ожидал, что Рита снова спрячет погреб, когда они выбрались наружу. Но она только сказала:
— Пусть люди пользуются тем, что уцелело.
Голос ее прозвучал глухо, и она больше не плакала. Решительно развернулась и пошла вперед не оглядываясь. Вот тут в его душе шевельнулось чувство, очень похожее на гордость. Права ее бабка, все же. Она сильнее, чем даже думает сама, чем считает он. Это малышка еще всем покажет!
Обратный путь через поле они проделали так же, как и туда. Но опасность нагнала их, стоило только немного углубиться в лес. Он вырос из-под земли, преграждая им путь. И был он чернее ночи.
Я все же расплакалась, не выдержала. Стоило только подумать, что за спиной осталась вся моя жизнь, кусочек которой я зажимала в руках, унося на память, так слезы сами потекли из глаз. Бабушка, прости, что не уберегла наш дом, что едва не погибла сама. Но и ты тоже не до конца была откровенна со мной, знала об опасности и не предупредила. И прости меня, что обвиняю тебя, но я в растерянности — понятия не имею, как жить дальше.
Все эти мысли проносились в моей голове даже быстрее, чем медведь мчался через поле. На его широкой спине было удобно. Ветер дул мне в лицо, высушивая слезы. А может, их просто осталось мало, или я резко повзрослела. Да и смысл лить их? Разве что пожалеть себя напоследок.
