— Я тот, кто спас тебя от смерти, вообще-то, — спокойно ответил он. — И в отличие от тебя, я хочу во всем разобраться.
— А я не хочу! — с меня хватит. Слушать его бредни надоело. Я даже не понимала, на кого сейчас злюсь сильнее: на него, за то что устроил этот допрос, или на себя, чувствуя собственную беспомощность и никчемность — особенно сейчас, когда у меня не было защиты, к которой настолько привыкла за всю жизнь, что не могла уже без нее обходиться.
Я встала и гордо направилась к двери. Но стоило мне только поравняться с Гордеем, как не поняла, что и произошло, только в следующий момент я оказалась у него на коленях, попой кверху.
— Отпустите! — крикнула я и задергалась всем телом. Но не тут-то было — он так крепко прижимал меня рукой, что все мои попытки вырваться оказались тщетными.
А когда его вторая рука опустилась на мои ягодицы и принялась их легонько массировать, то я и вовсе впала в ступор, чувствуя, как по телу разливается огонь, а низ живота становится неестественно тяжелым.
— Я предупреждал, девочка, — голос Гордея стал еще более низким, и в нем проскользнула хрипотца. — За неповиновение положено наказание.
Я не успела хоть как-то отреагировать на его слова или сообразить хоть что-то, как он просунул руку под меня, потянул за тесемку штанов, а потом резко стащил их с меня. Полностью!.. Задохнувшись от ужаса, я поняла, что теперь лежу на его коленях обнаженная по пояс. Кровь прилила к лицу, а на глазах выступили слезы. Его ладонь проскользила по спине, ослабляя хватку и задирая рубаху до самой шеи. Но к тому моменту я уже не могла пошевелиться, находясь во сласти странного томления, каждой клеточкой отзываясь на каждое его прикосновение. Сил только и хватило, чтобы попросить срывающимся голосом:
— Прошу вас, отпустите…
— Не раньше, чем налюбуюсь твоим совершенным телом.
Рука его вновь скользнула вниз, сжала ягодицы, коснулась промежности. Я с ужасом поняла, что готова позволить ему касаться меня там, что жажду этого, а плоть моя уже сочиться в ожидании ласки. Тело мое уже пылало все, а животом я ощущала, как растет и твердеет его плоть.
— Такая юная и страстная, — пробормотал он и проник в меня пальцем, заставляя вздрогнуть всем телом. — Как же я хочу тебя! — то ли простонал, то ли прорычал он, резко поднимая меня и сажая на колени лицом к себе.
Я уже вообще плохо что соображала. Одна мысль билась в голове, как сильно я ненавижу его, за то что творит со мной такие вещи. И себя я ненавидела тоже, за то что позволяю ему это и желаю большего. А когда его губы приникли к моим, а язык проник в рот, то и вовсе последние разумные мысли вылетели из моей головы, оставив одну — я хочу повторения той ночи!
