— Индия? — задумчиво произнес он. — Мы должны отправиться в Индию?
Не заметить жирную точку на лбу девушки, которую я с особым тщанием прорисовывала, он не мог. Но меня волновало не это.
— Мы? — выцепила я самое главное слово, чувствуя, как сердце в груди начинает неистово выплясывать.
Гордей посмотрел на меня долгим взглядом, в котором я прочитала единственную мысль: «Ну и глупая же ты, Риэтта!» Но даже она меня так порадовала, что не удержалась от улыбки. Да и сердце уже вовсю распевало серенады, что если я и не прощена пока, то шанс получить прощение он мне дает.
— После завтрака отправлюсь делать документы. Думаю, через пару дней они уже будут у нас на руках, — деловито проговорил Гордей и вышел из спальни.
Я какое-то время продолжала сидеть в кровати и размышлять, когда же он оттает и вновь станет тем Гордеем, которого я узнала в последнее время. И могу ли я уже сегодня попросить у него прощения, не рискуя нарваться на очередную грубость.
Наспех приведя себя в порядок, я присоединилась к Гордею на кухне. Он сосредоточенно лепил бутерброды, и у меня появился новый повод для затаенной радости, когда поняла, что делает он это на двоих, а не на себя одного.
— Тебе кофе или чай? — подражая ему, не менее по-деловому поинтересовалась я, ставя на плиту чайник.
— Кофе и покрепче, — буркнул он, не переставая сосредоточенно намазывать хлеб маслом.
— С сахаром или без?
— Без.
— С молоком?..
Вот тут Гордей на меня посмотрел, и губы его дрогнули в усмешке.
— Ты издеваешься? — спросил он и прищурился. Такой взгляд мне был хорошо знаком. Это значило, что от моего ответа сейчас зависит, как Гордей поведет себя дальше.
— Пытаюсь вымолить прощение, — без тени улыбки и очень тихо проговорила я, чувствуя, как низ живота становится тяжелым, а щеки заливает жар.
Не выдержала этой пытки и отвернулась к окну. Когда услышала, что Гордей встал с табурета, сердце на миг перестало биться. А стоило ему только приблизиться ко мне со спины, обхватить за плечи руками и мягко развернуть к себе, то мой бедный сентиментальный орган вновь пустился вскачь. Я уже не помнила, когда мое отношение к этому мужчине изменилось. Но именно сейчас я понимала, что больше не хочу его обижать, что близость его надежного тела мне дико приятна, а о прикосновении его губ к своим я могу мечтать ночи напролет.
— Обещай мне, что больше никогда не станешь ограничивать мою свободу, — так же тихо проговорил он, вглядываясь в мое лицо, пытаясь что-то на нем прочесть.
