Ответ не последовал сразу.
— С Вами спорить, мне кажется, трудно…
— Как замечание, я принимаю. Но трудности, жаль, не от меня одного зависят.
— А говорить с Вами, может быть, интересно…
— Я так же подумал о Вас! Вы заметили, что мы еще не поздоровались?
— Не-ет… Ну, да а еще я не удосужилась произнести свое имя…
— Не удосужились.
— А Вы хотите услышать?
— Хочу.
— Посмотрите на трубку. Нет, я хотела сказать, что Вы можете посмотреть на телефонную трубку, но имени Вы от нее не услышите.
— Да, это в Вашей власти.
— И Вы не препятствуете власть эту употреблять?
— Нет, и не буду препятствовать Вам.
— Тогда слушайте, — помедлив, собеседница приняла решение, — употребляю: у вас там, недалеко, кафе…
— Да, есть.
— Вот там, через час, я исправлю оплошность, узнаете имя. Договорились?
— Договорились. Успею… — добавил последнее он под нос, но его расслышали.
— Вас еще где-то ждут? — насторожились там.
— Нет, я жду только Вас.
— Только меня? Значит, я приду.
— Буду ждать. До встречи!
«Слава богу!» — легла на рычаг телефонная трубка. «Недотепа!» — вздохнул Потемкин. Не нравилось, что проворчал: «Успеваю…» Проблема была его личной: слетать побыстрее домой и снять форму. «Теперь будет так, — строго делал он вывод, — проблемы мои — только мне! Ни полслова о них, никогда, никому!»
«Ага, замечаю свои ошибки, — значит, наука пошла! Что ж, говорил Евдокимов: „с себя начинать“? — начинаю!»
Через пятьдесят минут, джентльмен в летнем, легеньком пиджаке, с галстуком в тон рубашке, занял столик в маленьком зале кафе. Дымила в руке сигарета, пустовал в ожидании столик. Где-то: мостик живой зарождался. Неизвестный, далекий, необъяснимо казался он привлекательным. Необъяснимость таилась… В чем же могла бы она таиться? Чем может привлечь человек, которого ты не видел? Наверное тем, что услышал а нем, и тем, что еще может быть… Ведь в слове «живом», особенно, — человек не только дает информацию, но и раскрывает себя, пусть даже не замечая этого. А он помнил каждое слово, и каждую ноту, еще не остывшего, и вчерашнего, — неуклюжего, как она переживает сама, разговора. Однако и в панику впасть, было так же просто: ни имени человека, которого надо узнать, ни лица, ни приметы — ничего у Потемкина нет…
Глазами привыкнув к залу, джентльмен-Потемкин загасил сигарету и выждал немного. Он был не один, в этом скромном, покойном пространстве. Он поднялся, направился к дальнему столику.
— Добрый день, — сказал он, и присел, с молчаливого невозражения, — Шанс назвать свое имя, — он улыбнулся, — в Вашей власти. Мы его не потеряли.
