Жизнь творят руки первых и тех, кто рванув выше принятой планки, потом не сорвался, а дальше пошел. Но таких очень мало, хотя в этой жизни нужны они, может, не меньше первых.
«Так что, — сомневался взводный, — Потемкин и есть из таких — из вторых? Чем не по-нраву ему вдруг привычный родной шесток — ППС?»
* * *
— Вы Мац Кирилл Павлович?
— Я.
— Старшина милиции Потемкин. Я приехал из Харькова.
— А что такое? — Серые, холодные глаза, оценили спокойно, неторопливо, Потемкина. Ответ на вопрос, даже собственный, — видел Потемкин, — эти глаза должны найти сами.
— Ага, старшина, я понял! Задолбали, начальники…
— Я Вас не мог задолбать. Или мы с Вами встречались?
— Вы, — да, — признал Мац, — Но и Вы — по тому же вопросу.
Потемкин, деланно хмурясь, крутым взглядом кверху, намекнул на свой лоб:
— Это Вы там мой вопрос прочитали?
— А где же! По Люхе пытать собрались.
— Жуляку Алексею Петровичу.
— Так, и что, я не прав? Меня все «кололи», и наши, и ваши — из Харькова. Что еще надо? Скажи, старшина, ты же видишь — работаю, люди ждут!
— Где расположимся — надо поговорить.
— Значит — надо?
— Надо.
— В бытовке. Устроит?
— Устроит.
Работал здесь Мац, было видно, не первый день.
В бытовке замешкали два работяги, но, Маца увидев с гостем, исчезли. Мац, проводив их, с тоской посмотрел в глаза:
— Привыкли. Ваши их приучили!
— Скажите, а чем Алексей занимался?
— Это когда? Где и чем занимался? Ничем!
— Он Ваш друг. Вы должны это знать.
— Я должен?
— Ну, я например, не могу — не дружил с ним…
Мац недовольно хмыкнул. Внутри шла работа: Потемкина он изучал.
— Был друг да весь вышел! — откликнулся он.
— Не с Вашей ли помощью вышел?
— Да нет, командир, без моей!
— Может, Вы его и поломали?
Конем ощутил себя Мац, не сумевшим стряхнуть нежеланного всадника.
— Вы о нем так говорите, как говорят о врагах, Кирилл Павлович!
— Нет, я уж точно не враг ему… Был… И не я поломал. Это Вам искать надо, чьи руки при чем здесь…
— А я поищу.
— В тюрьме познакомились с ним. Там он был мужиком. И голова была там у него, и руки. Радио, теле, — да всю электронику, мог починить. Из хлама, со свалки ему принеси: пылесос там, утюг, телевизор — он все оживит. Безотказный, не хитрый, не жадный. Таких там ценят. Там мужиком Люха был!
— А на воле?
— Ни рыба, ни мясо! Мерин бесхозный: без крепкой узды, и без хомута на шее…
— А в зоне он — человек! Отчего, Кирилл Палыч?
— А там есть и узда и хомут! Пользу там выжимают, там нет бесполезных людей. Родился — по воле Божьей, а человеком стать — этого или хотеть еще надо, или — заставить могут. В итоге получится то же! А тут, на воле — тут кто мог заставить? Мама? Бомжи? Участковый?
