Диана ошарашенно посмотрела на подругу. Ее испугала серьезность в голосе той. Такой Лилю она видела всего пару раз за всю их дружбу. Может, она на самом деле перегнула палку? Вряд ли он сделал это специально, должна быть причина. Диана вдруг испытала безотчетный страх, что из-за дурацкого недоразумения может потерять Артура навсегда.
— Ладно, не кипятись, ты права, — произнесла она, чувствуя, как голос теряется в закоулках страха. — Этому должно быть объяснение. Только, я не стану делать первый шаг к примирению.
Артур.
В сотый раз в мельчайших подробностях Артур прокручивал в мыслях события последней встречи с Дианой. В сотый раз пытался отыскать хоть какой-то подвох, хоть что-то, что бы пошло не так, и в сотый раз не находил. Что мог он сделать или сказать такого, от чего Диана переменилась? Что в его поведении заставило ее отвернуться и сбежать?
Дома Артур заперся в своей комнате и не выходил из нее до вечера следующего дня, когда в дверь начал в буквальном смысле ломиться Сергей. Ночью он почти не спал, забываясь на коротенькие промежутки времени и просыпаясь от мучившей его безысходности.
— Если ты сейчас не откроешь, я выломаю дверь, — проорал Сергей после очередной канонады в дверь, предположительно ногой. — И не посмотрю, что дверь крепкая и ломать ее жалко. Слышишь? Открывай, говорю!
Артур отстраненно подумал, что дверь жалко — красивая, из мореного дуба. Да, и Люду тоже жалко. Наверное, он довел ее до полного отчаяния, раз она вызвала Сергея. А может он сам пришел, хотя Артур не мог припомнить, договаривались они или нет о встрече?
Он встал с кровати, на которой лежал, не раздеваясь, и почувствовал, как пол ушел из-под ног. Ухватившись за край комода, подождал, когда головокружение пройдет, а потом направился к двери.
— Ты чего устроил? — налетел на Артура Сергей, но сразу же попятился, увидев, в каком состоянии находится друг. — Бог мой! Ты что творишь?
А пугаться было чего: глаза Артура ввалились, и под ними проступили синие, почти черные тени, черты лица неестественно заострились, как будто перед ним находился девяностолетний старик, а не тридцатилетний мужчина.
— Ты понимаешь, что так и коньки отбросить можно? Тетку извел и себя губишь…
От напористости в голосе Сергея ничего не осталось. В его мужском и закаленном сердце внезапно проснулась такая острая жалось к другу. Он вдруг осознал, как сильно отличается от него, насколько трезвее и разумнее смотрит на мир, в то время как Артур живет исключительно ощущениями. За все годы знакомства и дружбы он не задумывался о внутреннем мире Артура, а сейчас его словно осенило, и желание ругаться и читать нотации мгновенно пропало. Появилась жалость, которой он тоже был не рад, считая унизительной.
