В сенях меня дожидалась мать со свечой в руке.
— Где была? — шепотом спросила она.
— Воздухом дышала, не спалось…
— Что у тебя там? — Мать кивнула на мой сжатый кулак.
— Ничего.
— Он приходил, да?
— Никто не приходил, — устало ответила я. От слабости меня слегка шатало. Но кулак я сжала крепче и почувствовала, как палец прожгла боль.
— Покажи, что дал он тебе, — попросила мать.
Мне вдруг так жалко ее стало. Ведь она все понимает и жалеет меня, но ничего поделать не может. Я разжала кулак и увидела брошь, усыпанную камнями.
— Ты укололась? — заметила мать кровь у меня на пальцах. — Ох, не к бобру все это, — покачала она головой. — Давай снесем ее в монастырь, подарим им…
— Нет! Это все, что у меня от него осталось. В ней частица его души, и я буду хранить ее, как зеницу ока.
— И твоя кровь… Ох, не к добру… Цыган, ведь, он. — Одинокая слеза скатилась по материной щеке.
Я снова зажала брошь в кулак, не обращая внимания на боль. Никому не позволю отнять ее у меня!
— Ты зачем это встала? — накинулась на меня бабушка, когда я, зевая, вошла в кухню, влекомая аппетитными запахами.
У меня даже имелись костыли, к которым еще только предстояло привыкнуть. Об этом позаботилась вездесущая Наташа. Нашла их у себя дома, что хранились в чулане со времен молодости ее отца, когда тот ломал ногу. Костыли мне даже понравились — резные, лакированные, сделанные на совесть. Правда передвигалась на них я со скоростью черепахи, но эту помеху собиралась устранить упорными тренировками. Должна же я справиться с такой нехитрой премудростью.
— Не могу больше лежать, бока болят.
— А нога? Болит? И чего это ты босиком?
— Да, нормально все, бабуль. Нога не болит, и полы у нас теплые.
На столе уже высилась небольшая горка блинчиков, и бабуля, по всей видимости, дожаривала остатки. Блины я любила всегда. Даже если голодной не была, от одного запаха аппетит разыгрывался. Поэтому, сразу принялась за дело. Мужественно собралась налить себе кофе, но бабуля не разрешила.
— Сиди уже, хромоножка. Ишь, расскакалась…
Она сама налила мне большую чашку кофе и придвинула ближе тарелку с блинами.
— Кушай досыта, а потом Наташку позовем, чтоб укол сделала.
— Не, сегодня не надо. Думаю, выдержу. Эти уколы такие болючие, сил нет. Уж лучше я без них как-нибудь.
— Ну, смотри…
Когда с блинами было покончено, бабуля присела рядом и устало облокотилась на стол.
— Я сегодня с трех часов без сна. Тревога какая-то. Ты хорошо спала?
Вопрос, конечно, интересный. Мне вот казалось, что я глаз не сомкнула, хоть и усталости не чувствовала. Словно я всю ночь кино смотрела сквозь дрему. А в кино разыгрывалась человеческая драма. И вроде бы я со стороны наблюдала, но в то же время была главной действующей героиней. Как такое возможно, уму непостижимо.
