В каждой хижине обязательно есть музыкальный инструмент: в одной — духовой, сделанный из рога антилопы; в другой — барабан; в третьей — украшенная выжженным орнаментом ликембе, встречающийся только у пигмеев инструмент, напоминающий длинное деревянное блюдо, по краям которого натянуты струны из сухожилий животных. Под руками маленьких музыкантов ликембе издает негромкие, нежные звуки.
— Почему в каждом доме лишь по одному музыкальному инструменту? — спросил я у Мвиру.
— Играть надо хорошо. А играть хорошо можно только тогда, когда знаешь свою ликембу или рожок-зомари и их мелодию. Разве можно хорошо делать два дела сразу?
— Лес добр к пигмеям и часто дает вам возможность убить антилопу или кабана. У них хорошая теплая шкура, а вы спите на голом бамбуке и дрожите по ночам от холода. Ведь из этих шкур можно сшить одежду, как это делают другие люди?
Мвиру удивленно посмотрел на меня, покачал головой и направился к своей хижине. Оттуда он вышел с полуметровой трубкой, на конце которой была прикреплена глиняная чашечка. Набив ее какими-то листьями, он раскурил трубку у костра и только тогда вернулся к прерванному разговору.
— Другие люди не живут в лесу, а мы — дети леса. Лес создал нас такими, какие мы есть, и он любит нас такими. А если мы наденем чужие шкуры, лес перепутает нас со зверями и не будет помогать нам…
Вулканическое братство Вирунги
Только на четвертый день нашего пребывания у пигмеев мы наконец собрались в лес, где обитают гориллы. Сопровождавший нас пигмей решил отвести нас туда, где снимали свой фильм японцы. По дороге, естественно, разговор зашел о гориллах. Я спросил у Рубена, не меньше ли стало обезьян за последнее время в этом районе.
— Меньше не то слово. Скоро их вообще не будет, — с горечью ответил он. — Сорок лет назад, когда покрывающий склоны Мухавуры лес Нканда был объявлен резерватом горилл, в этих местах жило около четырех тысяч обезьян. Но потом, когда в Конго началась гражданская война, вызванная сепаратистскими действиями Чомбе, и в предгорья Вирунги устремились тысячи беженцев-скотоводов, здесь почти не осталось нераспаханных земель, поэтому скот начал ходить в горы. В результате границу заповедника отодвинули на тысячу футов выше. Гориллы не хотят жить в тех местах, где так часто бывают люди, они забираются все дальше, к вершинам. Но там им неуютно, нет растений, которые они любят. К тому же наверху холоднее и поэтому обезьяны, как и люди, простужаются, заболевают и умирают. Я думаю, что сейчас на Мухавуре не более восьмисот горилл.
