Но история словно бы торопилась к своему заключительному акту, одну за другой разыгрывала репетиции будущей трагедии. Мерв разорялся то междоусобными распрями, то дикой кавалерией кочевников-гузов, то набегами властителей Хорезма.
У стран и- народов, оказавшихся на пути монгольских полчищ, много общего. Некоторые могли бы самостоятельно остановить нашествие. Но не остановили. Главным образом из-за чересчур самоуверенных правителей, считавших свои капризы основным законом истории. Требуя повиновения и почитания, они сами становились рабами своих привычек и, слушая советчиков, напрочь забывали, что те стремились только к одному — угадать желания «благодетеля». В атмосфере придворной лести властители уже не могли узнать правды ни о друзьях, ни о врагах и словно бы попадали в собственный капкан. Роковой круг власти замыкался, и не было из негр выхода. Чувствуя, что жизнь проходит стороной не по их воле, они начинали подозревать всех и всякого и старались заглушить собственную неуверенность пышностью царских церемоний.
Таков был хорезмшах Ала ад-дин Мухаммед, считавший себя полководцем и государственным деятелем, равным Александру Македонскому. Его неприязнь к Чингис-хану началась с того, что он собрался завоевывать Китай, а оказалось, что монголы это уже сделали. Знал ли он силу Чингис-хана, меру его беспощадности? Но если бы и знал, то все равно не смог бы организовать сопротивление. Придворная лесть уже сделала свое дело, убаюкав его миражами несуществующего величия.
Когда монгольский кулак начал крушить города, Мухаммед не придумал ничего лучшего, как раздробить свои силы по гарнизонам, отсидеться за стенами. Его огромное войско сдавалось по частям. Пали Отрар, Бухара, Самарканд, Ургенч. В 1221 году восьмидесятитысячное войско монголов подошло к Мерву. На могучих твердынях города защитников было в несколько раз больше, но растерянность правящих групп была настолько велика, что город сдали на милость победителя. «Милость» оказалась страшной: в одну ночь монголы вырезали всех поголовно — миллион триста тысяч человек. «В городе и его окрестностях, — писал историк Джувейни, — не осталось и ста человек и не находилось количества пищи, достаточного для пропитания нескольких несчастных…»
Я был потрясен, узнав эту цифру. Миллион триста тысяч — это ведь только в Старом Мерве, не считая убитых в предместьях и деревнях!..
«Мать городов хорасанских» пала на 20 лет раньше «матери городов русских». Теперь спустя семь с половиной веков наивно сетовать на несбывшееся, но невольно думалось: если бы ясители Мерва дрались, как киевляне (за каждый дом, за каждую печь), беря на ножи монгольские тумены, может, они спасли бы и себя, и многие другие народы?! Ведь сумела это сделать немногочисленная Киевская Русь, правда, непостижимо дорогой ценой, но все же спасла народы Западной Европы от нашествия. А ведь в Киевской Руси, во всех ее разбросанных по огромной территории городах, городках и селах было всего пять миллионов жителей! К тому же она не имела государственного единства и была невероятно ослаблена княжескими распрями.
