Странные новые ощущения охватывали меня, пока плыл по безукоризненно ровной глади озера. Растерянность и неловкость, жуть и восторг, и нелепые скачки воображения заставляли торопиться к берегу. Чтобы успокоиться, приходилось уговаривать себя: подумаешь, озеро, всего-то семьдесят метров в длину и глубина — не до центра Земли, максимум двенадцать метров, и температура, как дома в ванне… А гигантские черно-серые и коричневые арки стен уходили в бездну, и прямо-таки чувствовалось, как они скрипят от напряжения, с трудом удерживая навалившуюся на них гору. Волны добегали до черных провалов в сводах, глухо ухали, заставляя думать, что там, в темноте, есть еще что-то живое.
Я доплыл до черного камня на том берегу, оглянулся и замер от новой жути, подступившей к горлу. Над неподвижной черной водой бегали змейки пара, хорошо видные в прямом свете ламп. Резко пахло сероводородом. И мне подумалось об ограниченности наших эмоций. Если здесь, на родной земле, в каких-то шестидесяти метрах от солнечного мира испытываешь нечто близкое к потрясению и с трудом сдерживаешь свои чувства, встревоженные необычностью обстановки, то каково будет космонавтам будущего на чужих и далеких планетах?!
И вдруг сверху послышался шум. Он все приближался по лестнице и превратился в гомон обычной веселой толпы: к озеру, прыгая по ступеням, бежала ватага туристов. Я снова переплыл озеро, едва успевая увертываться от босых пяток, молотивших воду, вышел к скамьям на берегу, увидел газеты, брошенные на мокрый пол, и показалось мне все это обычным шумным бассейном где-нибудь в Сандуновских банях.
Дождавшись, когда туристы ушли и в пещеру снова вползла тяжелая тишина, я медленно пошел вверх по лестнице, считая ступени. Их оказалось 350. Пятно входа над головой было сумрачным: в горах уже темнело. Остановился на последней площадке, чтобы перевести дух, и увидел в круглом отверстии входа словно бы мельтешащую мошкару. И догадался — летучие мыши. Вечер для них, что для нас утро, вечером они отправляются на свою работу. И вспомнил, что Бахарденская пещера — уникум и в этом отношении. Во всей Евразии, если не считать ее тропических районов, нигде нет такой огромной колонии летучих мышей. Ученые уверяют, что еще недавно здесь жило до сорока тысяч этих удивительных летунов. Теперь численность колонии сократилась почти на три четверти. Ученые обвиняют туристов, которые в таинственный мир подземелья, как на пляж, вносят свой неизрасходованный в дороге азарт. А надо бы входить сюда, как в музей: слишком мало осталось на земле уголков, где хранятся, может быть, самые ценные для человека экспонаты — величественность мира, его первозданная тишина.
