Поскольку почти каждый человек считает себя хоть чуточку да больным, я позволю себе дать небольшую справку о курорте Арчмане. Место это необычное, с одной стороны его поджимают горы, с другой — пустыня. Климат самый противоречивый. Бывали здесь январи с температурами минус двадцать пять и плюс двадцать восемь. А летом случалась и сорокашестиградусная жара. Но пусть это не пугает: в сухом воздухе пустыни сорок шесть градусов переносятся легче, чем тридцать пять под Москвой. Главная ценность Арчмана — сероводородные источники. Лечебная вода, которую хоть пей, хоть купайся в ней — все на пользу, булькает в «кипящем» озере, молочным ручьем течет через весь поселок. Читателя, вероятно, интересует, от каких болезней излечивает Арчман? Я попытался составить список недугов, с какими сюда приезжают, и понял, что это мне не под силу. В списке оказались важнейшие болезни века: гипертония, ожирение, неврозы, а кроме того, всяческие полиартриты, спондилиты, гастриты, колиты, простатиты, эндоцеврициты, такие, о которых я никогда и не слыхивал, — псориазы и ахилии.
— Купание в источнике вызывает эйфорию, — сказали мне врачи.
Услышав о таком диве, я тотчас запросился в воду. Поплавал в облаке ароматных пузырей и вылез разочарованный. Только потом, уже в Москве, заглянув в словарь, узнал, что «эйфория» — это повышенно радостное настроение. И только тогда понял, почему после купания меня вдруг потянуло на поэзию — к стихам и песням.
Говорят, песни — душа народа. Когда я читал подряд стихи старых и новых поэтов, просто поражался, как оживилась, просветлела эта душа. Бунин говорил, что печаль песен порождалась тяготами борьбы с природой. Природа, как известно, не изменилась. Изменился человек, исчез парализующий волю страх перед стихиями. И в этом духовном возрождении важнейшую роль сыграл Каракумский канал — детище дружбы народов. Он стал главным полем, на котором туркмены учатся побеждать неверие в свои силы, порожденное веками апатии.
В эту роль «стройки века» особенно верилось здесь, на водных просторах канала, на бесконечных полях, окруженных арыками, на «лунных нагорьях» свежих раскопов, где жуками-скарабеями копошились бульдозеры, где и туркмен, и русский, и украинец, и казах, и татарин ели из одного котла, спали на соседних койках в полевых вагончиках и печалились и радовались все вместе…
— Хотите еще искупаться? — спросил Мезидов.
На пыльных и жарких дорогах я уже успел забыть о ваннах Арчмана и, занятый своими мыслями, не сразу понял моего предусмотрительного гида.
