За поселком показалась гора. Не бархан, а именно гора, безупречно круглая, словно вершина зарытого в пески огромного шара. Вид ее был настолько необычным для пустыни, что я сразу же стал просить подъехать поближе. «Газик» послушно свернул с дороги, гудя, въехал на вершину и остановился у треноги тригонометрического знака. Холм устилали красные и серые осколки древних горшков и плошек. Ясно было, что он насыпан вручную в какие-то стародавние времена и что на нем стояла небольшая крепость, одна из тех, что обычно обступали границы оазисов, неся своего рода караульную службу.
— Овадандепе — «Красивый холм», — сказал Олег Сергеевич. — Так он называется.
— А может быть, «Холм красавиц»? — спросил Гундогды, которому по молодости лет такое название, должно быть, больше нравилось. — Видите — черепки? Значит, здесь жили люди. А где люди, там и женщины…
Я присоединился к первому предположению. Исключительно из тех соображений, что все гармоничное красиво. Круглый холм среди хаоса барханов любому чабану не мог не показаться прекрасным.
Сверху пустыня выглядела бескрайней, как море. Серые всхолмленные просторы таяли в подвижной дымке горизонта, меняли цвет. Совсем немного нужно было фантазии, чтобы в зыбких переливающихся миражах увидеть и новые дороги, и поселки, и сады, и частые отары, увидеть то, о чем сухим языком цифр и диаграмм рассказала удивительная папка с длинным заголовком на обложке — «Генеральная схема комплексного освоения пустынных пастбищ Туркменской ССР».
Новые километры
У каждой дороги два конца. У меня выходило и больше. В тот день на машине «Каракумстроя» я поехал из Ашхабада на запад с единственной целью — увидеть конец канала, тот тупик, дальше которого — лишь пунктир будущей трассы на карте гидростроителей. Шофер «газика», назвавшийся только по имени — Эшек, к моему удовольствию, оказался человеком словоохотливым и, узнав, что я собираюсь писать о дорогах Туркменистана, счел долгом взять на себя роль экскурсовода.
— В Фирюзу заедем? — предложил он.
— А чего там?
— Орла на горе видели?
— Может, и видел.
— А чинару?
— Какую?
— Вах, не были вы в Фирюзе! — воскликнул он и решительно свернул на развилке влево.
Дорога постепенно втянулась в редкий лесок, потом колючие акации с шипами в палец подступили к самому асфальту, создав таинственный полумрак. По лесу неторопливо ходили люди, наклонялись зачем-то, словно собирали грибы. И бежала возле дороги речка Фирюзинка, серебристо взблескивала в просветах серой листвы.
