«В любом случае я больше никогда в жизни не буду любить так, как я любила его, но я все же благодарна ему, потому что мне есть, что вспомнить о моей юности; хотя я заплатила страданиями за любовь, все-таки я испытала чувство, о существовании которого и не подозревала раньше».
На последней странице в 19 лет она пишет:
«Все говорят мне: «Тебе не следует читать весь день, ты должна сделать, наконец, что-то полезное… Ты готовишься к тому, чтобы стать женой и матерью, а не читать лекции и писать диссертации». Тремя годами позже она вышла замуж за Ивана Цветаева, овдовевшего друга ее отца, у которого было двое маленьких детей. Ему было 45 лет, ей 21.
Детство Марии Александровны, матери Марины, было одиноким. Ее мать, польская дворянка, умерла в 26 лет, после рождения ее единственного ребенка. Марию растил отец, Александр Данилович Мейн — богатый прибалтийский немец и гувернантка-швейцарка, которую называли тетушкой (Тьо), на которой отец впоследствии женился. Мария почти не знала других детей и заполняла одиночество книгами, легендами и музыкой.
Она была блестящей пианисткой, и учителя убеждали ее выступать на большой сцене. Однако ее отец — добрый, но консервативный человек — не хотел видеть дочь выступающей для широкой публики, и Мария, подчинись приказу отца, пожертвовала карьерой.
Как мы видим, в 17 лет Мария выдержала еще один жестокий удар: разлуку со своей единственной любовью. Из дневника ясно, что она приняла решение немедленно разорвать отношения до того, как рассказала об этом отцу. Он запретил визиты поклонника, но это случилось несколько позже. Цветаева в своих произведениях создаст более драматический миф: мать «вынуждена была выбирать между отцом и любимым», хотя в действительности мать Марины под давлением условностей среды не имела такого выбора. Почему Цветаева создала этот миф, повторяемый впоследствии учеными? Очевидно, она ощущала эмоциональную травму матери и прочла дневник после ее смерти, но хотела прочувствовать эту трагедию изнутри. «Все миф», — напишет впоследствии она.
Хотя Цветаева никогда не знала свою бабушку, графиню Марию Бернацкую, ее образ будоражил воображение поэта. По крайней мере, в ее мифе молодая, красивая и страстная женщина, чей портрет висел в спальне ее родителей, тоже была влюблена и рано умерла. Так же, как и ее прабабушка, Мария Ледушовская. Благородными, гордыми и обреченными — такими виделись Цветаевой ее предки по женской линии. Очевидно, она отождествляет с ними себя: «Юная бабушка! — Кто целовал /Ваши надменные губы?/ — Бабушка! — Этот жестокий мятеж/ В сердце моем — не от вас ли?..» Несчастная любовь и несчастная жизнь всегда очаровывали Цветаеву; они были — она это чувствовала — получены в наследство от матери.
