Марина Цветаева | страница 12
Но какими бы ни были ее чувства к отцу и его музею, центр вселенной для Марины составляла мама. Мама, чьи карие глаза сияли умом, но губы, казалось, всегда таили следы горечи. Мама, чья фортепьянная игра — Шопен, Бетховен, Моцарт, Гайдн, Григ — наполняла весь дом. Мама, читавшая девочкам сказки и мифы, рассказывавшая истории о героизме и страданиях, сострадании и разлуке. Мама, которая учила детей идеализму, столь дорогому ей, внушая им презрение к материальным ценностям и общественным условностям. С помощью Марины и Аси Мария Александровна создавала настроение соблазнительной близости, иллюзию всеобщего единения: они втроем в тихих зимних сумерках их московского дома читают под материнской шубой, или лежат в высокой траве полей, окружавших усадьбу в Тарусе, или сидят под маминой шалью, слушая мамины сказки. Этот закрытый нереальный мир был проникнут страстью и грустью матери. Только высшие образцы морали и смелости, долга и отречения принимались ею. Но несмотря на высокую цену вещей, это был мир, из которого никто не хотел быть исключен.
С ранних лет Марина почувствовала подавленную тоску и гнев матери. Компенсируя пустоту эмоциональной жизни, мать увлеклась романтической музыкой, поэзией, романтическими героями. Возможно, она также пыталась наказать отстраненного мужа своим плохо скрытым «страданием». А ее постоянное чувство неприязни, слабости и расстройства изливалось на детей, так же, как и скрывающийся в основе этих чувств гнев.
Два ранних стихотворения, опубликованные в 1912 году, дают представление о недостатке связи между родителями. В «Совете» отец обращается к дочери с вопросом: «Что мне делать, дитя, чтоб у мамы в глазах не дрожали печальные слезки?» И дитя отвечает: «Я скажу: расцелуй ее в глазки!» В другом стихотворении Цветаева передает свое восприятие того, как родители прячутся за условностями, но никогда в действительности не принимают участия в семейной жизни.
Скучные игры
Таковы они: маме интересно только «одевание» куклы; папа прячется за своими книгами. Ни эмоциональной близости, ни связей с жизнью. Скука, которую видит Марина в жизни родителей, страшит ее больше всего.
В 1914 году Марина начала переписку с В. В. Розановым, популярным философом и писателем, другом семьи. Ее письма к нему были исповедальными — такой характер позже будут носить письма ко многим ее корреспондентам, включая тех, с кем ей никогда не придется встретиться. «Мама и папа были абсолютно разными людьми. У каждого в сердце была своя рана. У мамы была ее музыка, поэзия, ее страсть, у папы была его ученость. Их жизни текли параллельно, не пересекаясь. Но они очень любили друг друга». Как трудно было Цветаевой впоследствии столкнуться, а затем принять — хотя она очень хорошо это знала — отсутствие любви между родителями. В одном предложении она подчеркивает расстояние между ними, в следующем — отвергает его.