Рафаэль очень сблизился с Чжан Тай-лэем, одним из руководителей комсомола, бесстрашным и удивительно прямым человеком, одним из немногих, осмелившихся возражать «патриарху». Чжан подтвердил характеристику, которую дали моложавому красавцу генералу Ван Цзин-вэю наши советники: позер, демагог и властолюбец. Так почему же Чэнь Ду-сю, старый коммунист с огромным революционным опытом, столь безоговорочно верит в этого генерала? Хитаров считал себя обязанным поговорить с Чэнь Ду-сю и прямо предупредить его, что если и впредь руководство партии будет обходить директиву Исполкома Коминтерна, комсомол пойдет иным путем.
Он уже был однажды в этой большой светлой комнате, обставленной с суровой простотой: письменный стол, покрытый ярко-красным сукном, несколько плетеных стульев, низкий столик для чаепития, полка с книгами и портрет Ленина в простой рамке из бамбука. Но тогда, приехав из Москвы, он только представился Чэнь Ду-сю, выслушал от него несколько вежливых пожеланий и выпил чашечку душистого жасминового чая. Только и всего! Сейчас же предстоял долгий и трудный разговор, и, хотя Рафаэль был к нему готов, но, войдя в кабинет, огромный, какой-то пустынный, он на мгновение почувствовал себя неуютно.
Чэнь Ду-сю, одетый, как всегда, в «суньятсеновку» — серую тужурку с накладными карманами, неторопливо встал из-за стола и сделал несколько шагов навстречу Хитарову. Пожав Рафаэлю руку, он осведомился, как чувствует себя высокий представитель, и легким жестом предложил Хитарову сесть в одно из плетеных кресел возле чайного столика. Сел и сам, а переводчик — молодой человек, высокий и невероятно тощий, в очках и точно такой же, как у Чэнь Ду-сю, тужурке, — застыл между ними.
На столике стоял колокольчик. Чэнь Ду-сю, с широкой улыбкой, но очень пристально вглядываясь в Хитарова, взял колокольчик двумя пальцами, поднял к самому уху и легонько встряхнул. Раздался мелодичный перезвон, и тотчас же в кабинет вошел еще один молодой человек в такой же серой тужурке, но широкоплечий, с шеей как у профессионального борца. На ладони он держал черный лакированный подносик с чайником и двумя чашками. Бесшумно поставив поднос на стол, он выскользнул из кабинета. Хитаров успел заметить, что справа на боку тужурка оттопыривается, а дуло маузера торчит из-под полы.
Чэнь Ду-сю сам наполнил чашки зеленоватой жидкостью. Тонко запахло жасмином.
Чэнь Ду-сю осторожно отхлебнул из пиалы и что-то сказал. Длинный китаец покосился на Хитарова и перевел:
