С самого начала он встретил на своем пути сопротивление монархии, это продолжается и сейчас. В борьбе с ними он утверждал великую революционную мысль, идею политического и социального освобождения, его борьба явилась воплощением бескорыстия и справедливости. Он начал ее в 1834 году, за два года до Страсбурга, за шесть лет до Булони. Богу известно, что он вступил на путь истины и борьбы не из корыстных побуждений, он не преследовал никакого личного интереса.
Когда Гамбетта упомянул о Булони и Страсбурге, все поняли, что речь шла о первых двух неудачных попытках Луи Бонапарта захватить власть. После этого, сравнив самоотверженную политическую деятельность Делеклюза с преступными побуждениями тогдашнего претендента и нынешнего императора, Гамбетта перешел к характеристике империи, ее преступлений и отвратительных пороков. Речь Гамбетты была воплощением справедливого негодования и страстной ненависти к полицейской диктатуре. Она произвела огромное впечатление не только на присутствующих в зале суда, но и на всю Францию. Гамбетта, которого до этого знали только в кафе Латинского квартала, сразу приобрел известность лучшего общенационального оратора. Его называли новым Дантоном, которому, впрочем, Гамбетта явно подражал. Не случайно молодой адвокат на ближайших выборах в Законодательный корпус выбран сразу в двух округах. И первый, кто воздал должное красноречию Леона Гамбетты, был Делеклюз. Он писал на другой день в «Ревей», что «никогда еще могущество слова, вдохновленного искренним убеждением, чувством долга и истины, не проявлялось таким блестящим образом».
Разумеется, дело было не в том, что речь Гамбетты в чем-то облегчила участь подзащитного. Напротив, его приговорили к шести месяцам тюрьмы и двум тысячам франков штрафа. Остальные подсудимые отделались только денежным штрафом. Делеклюз хвалил речь Гамбетты потому, что истинным осужденным на процессе в глазах всей Франции оказалась империя. Впрочем, Делеклюз вскоре как-то заметил по поводу Гамбетты, что, «поручая ему нашу защиту, мы сделали ему самый редкостный подарок, какой никогда не получал ни один адвокат». Для молодого адвоката процесс Делеклюза оказался удобным трамплином к необычайно бурной политической карьере. Однако это ни в какой мере не сблизило двух политических деятелей. Гамбетта всегда был врагом революции. Несколько позднее он говорил: «Мы, республиканцы, совершенно не заинтересованы в Революции, которая победила бы в результате восстания, к чему стремятся Делеклюз, Флуранс, Рошфор».
