Снаружи доносились звуки и разговоры. Облава уходила, продолжая двигаться мне навстречу. Ну, так они думали.
— Твою луну, братец, а что ещё за Плетнёва ты там пришил? — свистящим шёпотом спросил Вепрев.
Я промолчал, но не сдержал едкой ухмылки. Значит, не дотащили каштана… Ну вот, Васёк, а ты плакал.
Тут носатый, наступив на хрустнувшую диадему, наклонился вперёд и схватил меня за лацкан. Рванул к себе, зло процедив сквозь зубы:
— Ты думаешь, это смешно, недолунок?!
Когда он меня потянул, я счёл страшным грехом упустить такую возможность. И дёрнулся вперёд, чтобы впечататься лбом в эту клювообразную рожу…
Я уже практически видел, как сминается переносица у Вепрева, и брызжет кровь из ноздрей.
Но ничего такого не произошло. Вместо этого мне в глаза ударил яркий свет, в лицо дунуло раскалённым воздухом, и я заорал от боли. Послышался какой-то хруст, и я ощутил, что лечу… потом что-то мощно толкнуло меня в плечо, в бок, отдалось в сломанной ноге.
Когда мир остановился, прекратив кувыркать меня, осталась только адская боль.
Как назло, я так и не потерял сознания. Пытаясь разлепить обожжённые веки, слушал разговоры вокруг. В опалённый затылок больно впивалась трава.
— Ты долболунь, Василий! — искренне возмущался носатый, — Ты о чём думал?!
— Что произошло, господин Вепрев?
— Он напал на меня… — даже слегка удивившись, ответил тот, — На меня, на мага-бойца Первого Дня!
— Охренеть. То есть, простите, господин Вепрев…
— Ты прав, Георгий. Именно что «охренеть». Недолунок, ты же сдохнуть мог!
Остальные принялись жарко обсуждать мой идиотский поступок, а я, разглядывая солнечную красноту на закрытых веках, пытался ощутить свои повреждения.
Лицо точно сгорело, на груди ещё тлела одежда. Как же больно-то, твою псину… Василий успел послать мне букет противоречивых эмоций, и отключился, не выдержав болевого шока.
Я перевернулся на живот, упёрся руками в траву. Сломанная нога сразу напомнила о себе. Одно хорошо — верёвки от огня сразу перегорели, и я теперь свободен…
Со стоном я пытался поднять лицо выше — стебельки высокой травы теперь казались острыми спицами, впивающимися в кожу.
— А знаешь, так даже лучше, — Вепрев похлопал меня по плечу, — По крайней мере, пока доедем до Магославля, тебя не узнают. А у нас лекарь уж подправит тебе личико.
Я кое-как взглянул в его сторону. Было очень больно, но веки приоткрылись, и в щёлку я увидел фиолетовую ткань на брюках Вепрева. Он стоял рядом.
А за его ногами виднелась карета, заметно пострадавшая от моей самодеятельности. Одна сторона была раскурочена, будто изнутри вырвался громадный монстр — дверца вырвана с корнями, пострадала крыша, и сиротливо торчали обугленные огрызки деревянной рамы, открывая глазам повреждённый салон. Он заметно обгорел, дорогущая ткань на обивке сидений зияла протаявшими дырами.
