Я снова приложил пальцы, чувствуя дерево кожей. Сосредоточился на ощущениях.
Так, надо уловить ритм.
Раз… Раз, раз… Раз… Ра-а-а-аз…
Ага, длинная пауза, и снова пошло по кругу. Ну, значит, пробуем.
В момент, когда дверь начала поглощать микродозу энергии, я представил чакру и уловил тот проблеск, уходящий вверх. И ещё, и ещё. Снова. И… самое трудное… попытаться растянуть этот блик от чакры, выдать до-о-о-олгую ноту.
Когда пальцы ощутили отклик, я не поверил своим чувствам. Дверь слегка завибрировала, послышался тихий щелчок, и всё моё тело вздрогнуло — Василий внутри меня конкретно так удивился.
Я легко сымитировал сигналы ключа…
И это всё? Что, в мире, переполненном грязной псионикой, не могут взламывать магию на таком тонком плане?
Интуиция, к сожалению, предупредила меня слишком поздно.
Когда мой кокон вдруг стал сворачиваться, я уже знал — пси-удар слишком мощный. Обратно моё сознание уже не вывернется…
* * *
Давно я здесь не был.
Я смотрел на трескающуюся скорлупу моего пси-убежища, и всем нутром чуял — это конец. Сейчас бедный Тим узнает, какой он на самом деле, этот жжёный псарь…
Размытая тень магического тарана увеличивалась, влетая в стенку с той стороны кокона и заставляя мой разум съёживаться.
Ловушка на двери всё-таки активировалась, и оказалась слишком мощной. Вепревская или Борзовская это защита, я не знал.
Даже тот капитский механический псионик, из-за которого наши умники обрушили на меня бомбы с орбиты, не выдавал такой мощи.
Скорлупа кокона засветилась трещинами, осколки стали вылетать, рассеиваясь звёздочками.
Через миг пришла боль, и кокон пал…
Но перед этим я сквозь страдания успел разглядеть пёрышко… Прямо перед глазами звёздочки от скорлупы вдруг выстроились в горящий контур, как на том самом кольце, что мне дала Перовская.
Тут пятно тарана, которое, казалось, было соткано из кромешной темноты, налетело на перо, рассыпая его в клочья.
И меня не стало…
* * *
Точнее, меня не было какое-то время. Потому что вдруг послышались голоса, которые вещали единым хором:
«Ты пришёл за техникой Пса?»
Голоса, звучащие в темноте, были громоподобными, как и тот, что слышался мной до этого в усыпальнице. Но вполне дружелюбными.
«Да», — хотел сказать я, но вдруг услышал:
— Да, — из своих же уст.
Твою псину, Василий. А ну губы прочь от моего рта!
Тут картинка прояснилась, темнота стала расступаться, и я понял, что снова гляжу на Василия в круге света. Он скромно сидел на своём стульчике и выглядел неважно.
